У края темных вод
Шрифт:
Мы не успели далеко отплыть, как вдруг в плот что-то ударило. Ударило и отскочило в воду. Оглянувшись на берег, я разглядела на склоне холма, на той самой возвышенности, где я несколько часов назад подслушивала маму и преподобного, здоровенную фигуру констебля Сая. Он быстро наклонялся и распрямлялся, подбирая камни и обстреливая нас ими. Один камень угодил мне в ногу с такой силой, что я подпрыгнула.
— Никто не смеет так обращаться со мной! — вопил он. — Никто! Я поймаю вас всех! Всех до единого отловлю!
— Поймай сперва черепаху! — крикнула я ему.
Камни сыпались один за другим, у констебля была меткая рука. Мы уже прилично отплыли от того места, а камни все еще попадали в наш плот. Мама заползла в каюту, построенную преподобным Джоем, и укрылась там от каменного града.
Наконец течение подхватило нас, и мы стали недосягаемыми для констебля, вышли из той подковообразной заводи, где причалили много дней тому назад, в главное русло. Теперь мы не видели больше констебля, хотя и слышали, как он продирается между деревьями и сквозь кусты, ругаясь во всю глотку и пытаясь нагнать нас.
А потом мы и слышать его перестали. Мы вышли на середину реки, и вокруг не было ничего — темная, широкая водная гладь. Нам могли попасться по пути песчаные отмели, скалы или плавучие бревна, и мы бы их просто не заметили, так бы и налетели на них. Но выбора у нас не оставалось. Мы старались выравнивать плот с помощью шестов и предоставили реке нести нас. Джинкс кое-как ворочала штурвалом на корме.
Мама выбралась из каюты и села перед ней. Преподобный Джой, который все это время стоял, выпрямившись во весь рост, словно хотел навлечь все камни на себя — а в него ни один не попал, — поглядел на маму и сказал:
— Кажется, я убил человека.
Второго уже, подумала я, но промолчала. Зато не промолчала Джинкс.
— Еще бы не убил! — восхитилась она. — Башка у него так назад и завернулась. Врежь вы ему хоть чуточку сильнее, заодно бы подох и его братец Дон, и все свиньи у них во дворе. В жизни не видела, чтобы человек так ловко орудовал доской.
— Я не хотел ударить так сильно, — сказал преподобный и плюхнулся на плот, словно у него ноги подкосились. Револьвер он все еще держал в руке, и я немного занервничала, заметив, как он его держит: совсем забыл про него, а куда дуло направлено, поди знай. Мама пододвинулась к проповеднику и обняла его за плечи.
— Думаю, вы специально его так ударили, — не унималась Джинкс. — В жизни не видела, чтобы человек ударил с такой силой не нарочно. Думаю, вы специально.
— Тише, Джинкс! — попытался остановить ее Терри.
— Я по Джину плакать не буду, — сказала Джинкс. — Надеюсь, он помер.
— Я слышал, как что-то хрустнуло, — пробормотал преподобный.
— Это его шея! — кровожадно откликнулась Джинкс.
— Ты сделал то, что вынужден был сделать, — сказала ему мама.
— Вот что: я должен вас предупредить, — сказал Терри. — Деньги остались в доме. И там же прах Мэй Линн.
— Какие деньги? — спросил преподобный Джой. — И чей прах?
Эту часть нашей истории мама утаила от него, когда рассказывала, почему мы пустились вниз по реке. Теперь, пока мы плыли, она начала рассказ заново и поведала преподобному Джою все наши тайны. Он так и замер, сидел и рот раскрыл. В одну ночь он лишился своей церкви, убил человека и вдобавок узнал, что пустился в бегство по реке с бандой воров и гробокопателей. Чересчур много для одного человека, тем более для преподобного. Разум его покинул, ушел куда-то далеко, куда мы не могли за ним последовать и откуда он не спешил возвращаться. Преподобный отвернулся от всех нас и, все еще сжимая в руке револьвер, заполз в каюту. Спрятал голову, а ноги так и остались на палубе плота.
— Видать, расстроился, — удивилась Джинкс. — А я-то пыталась ему приятное сказать, уж больно ловко он с доской управляется. Ничего плохого не хотела. — Она поглядела на торчавшие из каюты ноги и добавила: — И чего бы ему целиком не заползти туда?
— Он продвинулся настолько, насколько позволила ему его воля, — загадочно отвечал Терри.
5
Мы долго плыли, Терри и я работали шестами, удерживая плот на середине реки. Джинкс оставалась у штурвала и постепенно овладевала этим ремеслом. Преподобный на совесть сработал этот штурвал — он был послушен и помогал выправить курс плота, чтобы нас не закрутило.
Преподобный Джой так и лежал не шелохнувшись. Я уж испугалась, не умер ли он, но мама не оставила его без присмотра. Она взяла его за ноги и вытащила из каюты. Он подтянул колени к груди, руки к подбородку, причем в одной руке так и болтался револьвер, и меня это по-прежнему нервировало. Мама села возле него, положила руку ему на локоть, но он вроде бы и не заметил.
— Думаю, мы сможем уплыть довольно далеко, — заговорил Терри, выталкивая плот шестом с мелководья. — Найдем место, где можно спрятать плот, оставим его там и вернемся по берегу за деньгами и прахом Мэй Линн. Вообще-то я бы предпочел забрать ее пепел, а деньги оставить. От них только лишние неприятности.
— Я против, — заявила Джинкс, не покидая свой пост у штурвала. — Мэй Линн мертва, а денежки все еще зеленей травы. Я сбежала из родного дома, в какие только беды не попадала, камнями в меня швырялись, а теперь ты предлагаешь их бросить? Мне совсем неохота возвращаться туда, но уж если возвращаться за угольками от Мэй Линн, так и деньги прихватим.
— Можно взять, чтобы хватило на дорогу, а остальное не трогать, — предложил Терри. — Наверное, констебль Сай угомонится, если получит деньги. Положим мешок на стол, чтобы он его нашел. Он оставит нас в покое, не будет за нами гнаться — ему же лучше, что мы убрались и не мешаем ему.
— Не забывай про Клитуса и Скунса, — вздохнула Джинкс. — И еще про Дона.
— Нет никакого Скунса, — возразил Терри. — Это глупая сказка, которой пугают детей, чтобы они не заходили далеко в лес.
— Эта сказка людям руки отрубала, — стояла на своем Джинкс. — Мне это не по душе, не хочу просить кого-то высмаркивать мне нос и подтирать задницу.
— Да он ведь не только руки отрубает, — напомнила я. — Если он правда существует, так он нас убьет.