У меня был нарисован мячик
Шрифт:
— Денг, почему ты выбрал девушек со светлыми волосами? — переменила тему, подбираясь к вопросам о своем будущем.
— Мои родители были оба светловолосыми. И смогли родить меня. От женщин с темным волосом моих щенков не получается. Кафа решил, что белые должны быть с белыми, а черные с черными.
Я мысленно застонала, понимая, что его расизм бессмысленный, а всему виной необразованность блондина, которая подписала мне и трем землянкам смертный приговор. О доминантных признаках брюнетов этот амбал понятия не имел, решив, что темноволосые дети от его ветреных подружек не от него. А прибавить царящую половую распущенность…
Я сдержала всхлип, больно прикусив губу. Просвещать его, верящего в силу святого Кафы в вопросах генетики, нет смысла. При всеобщем бесплатном
Поглощенная сетованиями на судьбу и жалостью к себе и погибшим девушкам, я выпустила из виду мужчину, которого разговоры о детях настроили на определенный лад. Шершавыми подушечками пальцев, он поглаживал кожу под коленками, двигаясь вверх по внутренней поверхности бедра, рванул кромку кружевных трусиков. Осознав, чего он хочет, дернулась в сторону. К горлу подкатил комок тошноты, я рефлекторно сжала бедра, ударила насильника в пах и рванула к двери. Удар в спину сбил с ног, и я растянулась на полу, больно приложившись подбородком. Громовой рык разъяренного животного резанул по ушам, оглушая. Майка на спине затрещала, и блондин легко как перышко поднял меня, швырнув животом на ближайшую лавку. Удар под ребра выбил весь воздух, перед глазами потемнело. Жесткие жгуты прикрутили запястья к сиденью. В бедра впились когти, едва не снимая мясо с костей. Я заорала, срывая голос и задергалась, стараясь вырваться из звериного захвата.
— Заткнись! А ведь я хотел по-хорошему, — рыкнул мужчина, впиваясь клыками сзади в шею, наматывая волосы на кулак. — Но, похоже, тебя придется учить послушанию.
Звериная лапа придавила лицо к скамье. Тяжелое тело, обдавая тошнотворным запахом псины, навалилось, и между бедер резануло острой болью. Я захрипела, стараясь вырваться. По щекам градом катились слезы, низ живота жгло болью. Мужчина победно зарычал и дернулся, вызывая новый приступ боли, и ритмично задвигался, вколачиваясь в тело.
* * *
Скрутившись под лавкой, я притянула голые коленки к подбородку и тихонько поскуливала от страха, унижения. В избитом теле угнездилась тупая ноющая боль, между ног все горело. Я закрыла глаза, истово молясь и желая проснуться, чтобы все случившееся оказалось страшным сном. Нестерпимо хотелось пить. Хлопнула межкомнатная дверь, и рядом раздались тяжелые шаги. Я забилась глубже под лавку, прижавшись спиной к стене. Блондин поддел носком сапога косу, небрежно швырнув ее мне на лицо и равнодушно проговорил, делая ударение на каждом слове:
— Торре Рольф отдает твою подругу в обслугу гладиаторских бараков. Она не понравилась торре. Ты составишь ей компанию на семь циклов. Если я не хорош, станешь игрушкой у озверевших. Останешься жива — заберу назад.
Мне в лицо ткнулись собственные изгвазданные джинсы.
— Одевайся, лапа, и пошли… Дура ты! Могло быть все по-другому… Ты мне нравилась, — с сожалением произнес пес.
— А ты мне нет. Лучше сдохнуть, чем лечь под тебя, — зло выплюнула, едва шевеля разбитыми губами, схватив брюки и кривясь от боли, натянула на избитые ноги.
— Это легко, — глумливо ухмыльнулся блондин и пообещал:- Ты еще будешь подыхать, а из тебя уже будут готовить байони. Вылезай оттуда, а то сам вытащу.
Я скривилась и осторожно вылезла из своего укрытия, следя глазам за блондином. Торопливо, путаясь в пуговицах и петлях, застегнула джинсы и одела валявшиеся тут же кроссовки. Грязной, рваной тряпкой весела майка на чудом уцелевшей бретельке. Я подвязала другую, кое-как прикрыв грудь.
— Готова? Идем, — рявкнул мужчина, толкая к выходу.
Я пролетела по инерции несколько шагов, едва успев затормозить и не свалиться, ухватившись за костяной косяк.
Убью, тварь! Только будет шанс — перегрызу глотку!
Выпрямившись, не дожидаясь грубых понуканий, выскользнула во двор, стискивая зубы, чтобы не стонать от простреливающей тело боли.
Ночь уже вступила в свои права, рассыпав по небу мириады звезд. На небо величественно всплывал яркий, желтый спутник в форме идеального круга. Диаметр его гораздо превосходил Луну, что окончательно уверило меня в моем безнадежном положении
Эти спутники огромны и сила их притяжения поболее, чем у Луны. Скорее всего, в этом мире нет крупных городов у побережья океана, приливной волной смывает все.
Глава 10
Глава 10
Избитое, уставшее, голодное тело грозило впасть в прострацию, но мозг упорно сопротивлялся, анализируя окружающее и делая выводы, чтобы не сойти с ума. Я упорно цеплялась за жизнь. Даже за такое жуткое подобие жизни.
Неожиданно из-за угла дома, повизгивая от восторга, вылетело мохнатое ядро и врезалось мне в бок. Боль прострелила ушибленный позвоночник. Я покачнулась, неловко взмахнула руками, заваливаясь на блондина. Мужчина подхватил меня и толкнул вперед, раздраженно что-то проворчав. Узнав в госте дахара, прозванного Бурхом, едва успела увернуться от слюнявого языка. Отскочив от пса решившего, что с ним играют, я спряталась за спину блондина, спасая руки и колени от ожогов. Денгар незло рыкнул на питомца и зашагал дальше, нервно размахивая руками при ходьбе. Похоже, затея отдать меня гладиаторам нравилась ему все меньше и меньше. Но блондин не привык менять свои решения.
Дорожка, по которой мы шли через все поселение, сверкала серебром в свете ночных светил. Я разглядывала темные, без огоньков тихо стоящие домики, сияющие мягким светом. Поселение словно вымерло. Лишь вдали слышались приглушенные расстоянием крики и смех. Я вспомнила про второго похитителя, зазывавшего друга отметить радостное событие.
Похоже вечеринка в самом разгаре.
Тропинка вывела за пределы поселения и запетляла между высоких торчащих из земли скалистых выростов, рясно разбросанных в этой части долины. На темном песке под светом парных лун снежно светились сваленные кучками крупные кости. Шум и крики ночной гулянки приближались. Уже можно было различить отдельные голоса, произносящие здравницы отличившимся псам.
Не на праздник ли собрался блондин? Неужели передумал?
Дойдя до прохода, пробитого в скале, тропинка раздваивалась. Левая уходила вверх в подозрительно безмолвную темноту, правая вела к веселящимся суахалам. Дахар, в ожидании решения хозяина послушно опустился с краю тропы, подхватил оставленный после недавнего пиршества позвонок и с удовольствием захрустел. Я вздрогнула от резкого звука и отвернулась, скрывая отвращение. Блондин хмыкнул, пнув крупный мосол в темноту ночи. Немного постояв на распутье, он окинул меня оценивающим взглядом и решительно повернул в сторону от веселящихся сородичей. Я поплелась следом, с трудом переставляя ноги. Увлекшийся дахар проигнорировал нас, решив закончить свое дело. Тропинка все забирала вверх, пока из темноты показалась широкая, каменная площадка, на которой высились стены-решетки в четыре моих роста, построенные полукругом. Над каменным полигоном, тянущимся в обе стороны от неплотно прикрытых двустворчатых тяжелых ворот, зашитых листами металла, стояла мертвая, пугающая тишина. Местами пробитое, искореженное, исцарапанное полотно ворот знавало не один штурм или приступ агрессивных вандалов. Вглядевшись во тьму, что скрывали ворота и почти не скрывали решетчатые стены, я с удивлением и ужасом узнала постройку, напомнившую земной Колизей. Длинные ряды каменных сидений и овальная арена, другой конец которой терялся в темноте. Блондин толкнул меня в сторону, на незаметную тропку, идущую вдоль стены. С каждым шагом он ступал все медленнее, недовольно ворча про себя. Размышляя над поведением Денга, я почувствовала рывок за волосы. Мужчина резко развернул меня к себе, подхватил за ягодицы и впился в губы поцелуем. Жесткие настойчивые шершавые губы и язык срывали едва поджившие корочки с кожи. Я задергалась, стараясь вырваться. Прикусила от души ненавистный язык, и плечо обожгло болью. Мужчина отшвырнул меня от себя, впечатывая в стену. Я сползла вниз и тут же попыталась отползти дальше, уверенная, что следом прилетит пинок от разъяренного монстра. И стена содрогнулась от мощного толчка. Металл глухо загудел, осуждая блондина за жестокость.