У моря Русского

Крупняков Аркадий Степанович

— Я на государственной службе, синьор, и оскорблять меня вы не вправе! Я…

— Ты же действительно без штанов. Я говорю правду.

Микаэле кивнул своим аргузиям, которые стояли полукругом сзади, и приказал:

— За оскорбление господина консула и его священного приказа Теодоро ди Гуаско арестовать и связать. Выполняйте!

Пока аргузии медленно подступали к Теодоро, тот вложил в рот два пальца и пронзительно засвистел. Из-за поворота дороги выскочило около сорока человек, вооруженных мечами, длинными палками и тяжелыми ременными кнутами. Сам Теодоро мгновенно выхватил кинжал и крикнул:

— Кто приблизится — смерть!

— К

оружию! — завопил Микаэле. Аргузии бросились к арбалетам и никак не могли их разобрать: оружие цеплялось за белье и одежду кавалерия. Аргузиям пришлось порвать батистовую ткань и сукно мундира, но пустить в ход арбалеты воины уже не успели — на их спины посыпались удары палок. Микаэле пытался было призвать аргузиев к отпору, но после того, как с него сбили плащ и протянули по обнаженной спине и несколько ниже ременными хлыстами, бросился бежать.

Теодоро торжествующе глядел на поле битвы. По горной дороге, поднимая тучи пыли, мчались лошади аргузиев. За ними, подгоняемые палками и ремнями, неслись шестеро аргузиев. Кавалерий Микаэле, спасаясь от здоровенного детины, вооруженного кнутом, бросился в сторону от дороги, оступился и полетел, цепляясь за кусты терна, на дно оврага.

— Передай поклон господину ди Негро! — кричал Теодоро вслед кавалерию. — Если он сам пожалует сюда, встретит такой же прием. Только пусть не забудет взять запасные штаны!

КОНСУЛ ГНЕВАЕТСЯ

Торжественный звон колокола всколыхнул вечернюю тишину, окутавшую Сурож. Звонарь храма святой Марии призывал католиков города к вечерней молитве.

Большие песочные часы, стоявшие в кабинете консула, Геба перевернула девятый раз после полудня. Христофоро ди Негро, сотворив молитву, поднялся на третий этаж консульской башни и вышел на смотровую площадку. Консула волновала задержка отряда Микаэле. С момента выхода из крепости отряд отсутствовал уже около восемнадцати часов. По самым неточным расчетам, аргузии должны были давно вернуться.

Консул решил послать на поиски Микаэле еще трех аргузиев и направился в казарму.

Не успел он сделать несколько шагов по лестнице, как в люке второго этажа появилась голова Гондольфо. Старший нотариус был верен себе — после вечерней молитвы он, как всегда, был пьян.

— Господин ко-ко-нсул! — проговорил он, заикаясь. — Наши д-доблестные к-каратели вер-нулись.

— Где они?

— Сидят в курии все как один.

— А ну-ка, пойдем узнаем, что с ними стряслось.

Когда Гондольфо и консул вошли в здание курии, здесь были только одни аргузии.

— Где кавалерий Микаэле? — грозно спросил консул.

— Пошел переодеться, — ответил Иорихо.

— Что там с вами случилось? Где ваши кони?! Где оружие?!

— Мы ничего не знаем, — ответил Иорихо. — С Теодоро ди Гуаско говорил господин кавалерий, он все и расскажет.

Через несколько минут вошел Микаэле.

— Достопочтенный господин консул! — заговорил он. — Наше решительное намерение выполнить ваш приказ привело нас во владение ди Гуаско. На горе, возвышающейся над Тасили, мы встретили Теодоро ди Гуаско и с ним сорок человек людей, вооруженных палками. Я зачитал ему приказ, который он вырвал у меня из рук и бросил на дорогу. Вышеупомянутый ди Гуаско сказал, что он подчиняется только консулу Кафы и не позволит никому разрушить виселицы и позорные столбы — даже и самому консулу, если бы он явился сюда лично. Затем Теодоро совершил преступление и оскорбил магистратскую власть, подняв оружие и палки против нас — представителей господина консула. Поэтому мы вернулись, не выполнив приказа.

— Повтори еще раз — что Гуаско сделал с приказом?

— Он вырвал его из моих рук, смял и бросил на дорогу.

— А ты?

— Я?.. Я поднял приказ и…

— Тебя спрашивают, как ты позволил надругаться над государственным документом? Почему ты не арестовал преступника и связанного не привез мне?

— У Гуаско было сорок вооруженных людей… Мы отдыхали на горе… был привал… Все случилось неожиданно, господин консул.

— Разве у тебя не было аргузиев, вооруженных арбалетами? Они пустили их в ход?

— Никак нет. Люди Гуаско неожиданно наскочили на нас, так неожиданно, что аргузиям пришлось отступить. Арбалеты остались на дороге.

— Стало быть, Гуаско сказал, что если к нему с этим приказом пришел бы я сам, то он…

— Послал бы вас ко всем чертям. Он так и сказал.

— Проклятье! Они за это заплатят!

— Простите, господин консул, я должен сообщить: Гуаско во всеуслышание оскорбил вашу особу.

— Каким образом?

— Неудобно говорить…

— Давай, давай повтори из слова в слово.

— Он сказал, что плюет на длинношеего гусака и на его приказы.

— Так, так! Эти прохвосты забыли главную заповедь Совета дожей: «Каждый должен знать свое место». Ну, так я покажу им место, не будь я Христофоро ди Негро. Г ондольфо!

— Я тут, достопочтенный.

— Заготовьте постановление. Я подпишу.

— Что вы соизволите постановить?

— Пусть ди Гуаско в течение трех дней предъявит все грамоты, которые, по его словам, у них есть от высокой общины Генуэзской. Если таких грамот нет, он обязан подчиняться закону и только закону. Если же тот Теодоро не выполнит этого в три дня, присудить его к уплате штрафа в три тысячи сонмов. Иди.

— Мы тоже свободны? — спросил Микаэле.

— Да. Гондольфо, подожди. Передай мой приказ старшему кавалерию: аргузиев Константино, Мавродио, Якобо, Кароци, Сколари, Иорихо и Даниэле взять под стражу и передать суду синдиков. Судить за трусость и потерю оружия. Кавалерия Микаэле ди Сазели моей властью разжаловать в аргузии на один год. Все. Идите.

После того как все вышли, консул долго ходил по комнате, проклиная ди Гуаско, трусов аргузиев и глупого Микаэле.

В это же самое время не менее, чем консул, был разгневан старый ди Гуаско. Было от чего гневаться. Вчера вечером, когда он с Тео и Андреоло веселился, радуясь тому, как ловко удалось им посрамить ди Негро, вдруг распахнулись двери и на пороге зала появился Деметрио. Все лицо его было залито кровью, одежда превратилась в лохмотья.

— Отец! Все на коней и в Скути. Там беда, — проговорил Деметрио и упал, потеряв сознание.

Антонио быстрее всех подскочил к сыну, взял его, как ребенка, на руки и перенес к окну на тахту. На крик хозяина прибежали слуги, промыли и перевязали раны. Раны оказались легкими, и Деметрио скоро очнулся.

— Говори, кто тебя? Аргузии консула? — спросил отец.

— Нет, нет… — Деметрио приподнялся, схватил отца за руку. — Надо немедля садиться на коней и мчаться в погоню. На Скути налетели разбойники и увели у нас всех рабов. С ними ушли и некоторые слуги. Хозяйство было в их руках три часа, и все разграблено.