У моря Русского
Шрифт:
В столовую вошла служанка:
— Пришел барджело и просит синьора принять его.
— Пусть войдет, — сказал консул и дал знак жене увести гостя.
— У ворот крепости стоят два знатных татарина и с ними двенадцать всадников. Просят пропустить их к синьору консулу по важному делу, — доложил барджело.
«Это братья хана, — мелькнула догадка в голове консула, — малый совет собирать поздно, надо решать самому».
— Пропустите их в крепость, и пусть ждут. Я их приму. Только делайте все без шума.
— Слушаюсь, синьор консул, — произнес барджело
Когда Джулия и Ионаша снова вошли в столовую, консул спросил:
— Не было ли еще одного письма?
— Вот оно, светлейший, — произнес Ионаша и подал консулу тяжелый кошель с деньгами.
Открыв его, консул увидел блеск золотых монет, и сердце его наполнилось радостью. В маленьком бумажном свертке, лежавшем поверх денег, было второе письмо: Оно гласило: «Это на расходы по делу, нам известному. Менгли».
— Великий хан повелел принять от синьора консула письменное доказательство того, что я здесь был и оба письма передал, — учтиво произнес Ионаша.
— В этом сейчас нет нужды. Передай хану, что птички уже в клетке. Они влетели в нее минуту назад.
Ионаша улыбнулся и, раскланявшись, вышел.
— Иди, спи с богом, — сказал консул жене, уходя. — У меня вся ночь будет полна забот.
Хайдар и Нур-Давлет прибыли в город под защитой вооруженных с ног до головы аскеров и не расставались с охраной даже в крепости. В зал приема они не пошли и ждали консульского знака во дворе…
— Худо будет, если кафинец не позволит войти к нему с аскерами, — говорил Хайдар, — тогда мы будем в его власти.
— Мы и сейчас в его власти, — угрюмо ответил Нур-Давлет, который был и старше и гораздо умнее Хайдара. — Что сделают наши воины, если нам не откроют ворота крепости? Все зависит от того, согласится ли консул поддержать нас.
— Прошлый раз золото он, однако, взял.
— На все воля аллаха. Только у меня что-то тяжело на душе.
— Без охраны я в дом не пойду, и, если что, будем биться до последнего дыхания.
— Ты прав, мой брат, надо быть осторожными.
Наконец консул Кафы через начальника стражи пригласил братьев и их друзей к себе. Гостей долго вели по освещенным лестницам и коридорам дворца. Всюду было тихо. Нигде не было не только стражи, но даже слуг. В малом консульском зале татар встретил сам синьор Антонио-то ди Кабела. Он был приветлив и весел. Поздравив гостей с благополучным прибытием, сказал:
— Я прошу у дорогих гостей извинения за то, что заставил долго ждать. И мне и вам надо сохранить ваш приезд в тайне, и потому я ждал, когда все чиновники покинут дворец. Мне пришлось услать стражу и слуг — никто не должен знать, что вы были у меня.
У братьев отлегло от сердца.
— Дела ваши должны быть очень важны, если они привели вас в Кафу в столь поздний час? — спросил консул.
— Говори ты, Нур-Давлет, — произнес Хайдар, — старшему первое слово.
Нур-Давлет кивнул головой и начал говорить:
— Немного времени прошло между нашими словами, сказанными здесь, однако все, что говорено было, уже известно хану Менгли. У твоих слуг длинные языки.
— Трудно измерить язык слуги. Лучше в таких делах совсем не иметь слуг, — ответил ди Кабела и показал на пустой зал. — Видно, мои дорогие гости не думают так, если привели с собой на тайную беседу чуть не половину Солхата.
— Не говори так! — снова воскликнул Хайдар. — Здесь все верные наши друзья.
— Как может человек знать, что на уме у его друга, если иной раз не знает, что замышляют родные братья.
Нур-Давлета передернуло от этих слов. Он вскочил и, обернувшись к охране, заговорил властно и громко:
— Ступайте все во двор! Пусть хозяин дома не думает, что мы боимся.
Аскеры молча покинули зал.
— Я знаю, зачем приехали вы. Я готов помочь вам. Говорите.
— Хан Менгли узнал о том, что мы дважды были здесь, и стал еще осторожнее. Нам теперь запрещено бывать в Солхате, за нами всюду следят. Нам известно, что хан частый гость в Кафе и доверяет тебе. Оставь у себя нескольких моих людей, и как только Менгли приедет во дворец, отдай его им. После смерти Менгли я немедленно займу престол, и никто не посмеет сказать о тебе худого слова. Хайдар будет моим тудуном в Кафе, и не будет тогда у тебя друзей преданнее, чем мы. Клянемся аллахом!
— Клянемся аллахом! — повторил Хайдар.
— Я готов был поддержать вас в случае взятия вами трона. Но погубить хана в моем дворце… об этом я никогда не думал. Хан не простой воин, его смерть нельзя сохранить в тайне. Что скажут люди, если узнают, что консул причастен к смерти хана?
— Я уже сказал — всякому, кто молвит худое про тебя слово, я вырву язык.
— Твоим подданным может быть, а моим? Что я скажу генеральным синдикам, членам совета, господам сенаторам?
— Ты насыпь каждому из них полный рот золота, и они будут молчать.
— Где его взять? Моя личная казна пуста, а деньги консульства — не мои.
— Ты только скажи нам «согласен», и наше золото будет ласкать твой взор.
— Сколько?
— Золотых монет у нас немного, — ответил Хайдар, — но мы привезли тебе восемь батманов золотых вещей. После будут еще великие подарки.
— Хорошо. Я согласен. На днях я приглашу Менгли к себе, и больше он не уйдет отсюда. Только помните клятву о дружбе. Измените ей — все татары узнают о том, как умер Менгли.
— Мы друзья навеки, о том слово мое, — произнес Нур-Давлет.
— И мое слово о том, — повторил Хайдар.
Консул хлопнул в ладоши, и через минуту в зал вошла красивая девушка.
— Разбуди служанок. Пусть принесут нам выпить.
— О нет, нет! — братья замахали руками. — Это противно нашей вере.
— Э, здесь вас никто не выдаст. Пусть войдут ваши друзья. Теперь и им не мешает промочить горло. Вы увидите, как я могу принимать дорогих гостей.
Одновременно с воинами охраны в зал неслышно вошли четыре девушки с музыкальными инструментами в руках. Они поклонились гостям и, усевшись в отдалении, начали играть. По залу поплыли звуки мелодичной музыки.