У нас все хорошо
Шрифт:
Божена. А я никакая там не феминистка. Я — жирная свинья.
Галина. А меня никто не заставит аборт сделать! Я бы ни за что не убила малюсенького ребеночка, который нашел приют в моей утробе! Да и где бы я взяла столько денег?!!
Божена. Откуда у меня деньги на такое??
Галина. Я не могу себе позволить быть такой преступницей.
Девочка. Я тоже никогда не была лисьбиянкой.
Галина. Что ты опять такое говоришь, что за слова?
Девочка. Не знаю, в интернете нашла.
Действие III
Квартира
Режиссер. К чему этот скандал? Пусть та, которая в очках, побреет пилотку, купит контактные линзы, и тогда она родит себе мужа и детей, у нее появится свой доместос, и она перестанет думать о ерунде. Я вообще не могу из-за них писать сценарий к моему фильму «Конь, который ездил верхом», нашумевшему, удостоенному всех наград и выведшему из тупика польское кино с ужасным штатом, причем это далеко не американский штат, я не могу писать из-за них сценарий, мало того, что я слишком много пью, ем, слишком много езжу на мотовездеходе по колыбели нашей цивилизации, в Египет, в бассейн и в Нью-Йорк за покупками, так еще, когда я приезжаю назад и хочу снять фильм о современной Польше и царящих здесь маргиналах, родства не помнящих, распаде отношений, нищете, нетерпимости, дестабилизации национального самосознания и других страшных проблемах, о которых замечательно писал Укельбет — я не знаю, я не читал, и которые меня не касаются, мало того, что я не могу, потому что не в состоянии, так еще когда я возвращаюсь из аэропорта в эту картофляндию, где царят нездоровая система, нездоровые понятия и нездоровые отношения, и метро фуууу, трамваи бееее, самолеты шшшш, грязная говнотечка буль-буль-буль, я же тоже хочу нормально жить, а мне еще выплачивать кредит за квартиру, которая точно больше подходит под винный погреб.
Выходит. Старушка крутит ручку радио. Из шума и треска радиоэфира внезапно прорывается голос диктора.
Радио. Давным-давно, когда мир еще жил по Божьим законам, все люди в мире были поляками. Немец был поляком, швед был поляком, испанец был поляком, поляками были все, просто все-все-все. Польша была в те времена прекрасной страной; у нас были чудесные моря, острова, океаны, флот, который по ним плавал и открывал все новые, также относящиеся к Польше континенты, одним из известнейших польских открывателей был Кшиштоф Колумб, которого потом, естественно, переделали на Кристофера и других Крисов и Исааков. Мы были великой империей, оазисом терпимости и многонационального мира, а всех, кто не прибыл из другой страны, поскольку в то время, как уже было сказано, таковых не было, встречали здесь гостеприимно хлебом…
На велосипедике проезжает Маленькая металлическая девочка. Нервно крутится рядом с радио, как будто сердясь на то, что что-то вырвало ее из фоносферы.
Девочка. Хлеб, хлеб, я слышала о каком-то нахлебнике.
Старушка. О хлебе.
Девочка. Без понятия, о хлебе, или о нахлебнике, но если это белые, осыпающиеся булыжники из Теско, то надо было обязательно им сказать, что ими отлично можно рисовать на асфальте. И что их не смывает кислотный дождь. Но они очень полнят.
Радио. …и солью… Однако хорошие времена для нашего государства закончились. Сначала у нас забрали Америку, Африку, Азию и Австралию. Польские флаги уничтожались, на них дорисовывали еще полоски, звездочки и другие крендели, польский язык официально был заменен на замысловатые иностранные языки, которых никто не знает и не понимает, кроме тех, кто на них говорит, только для того, чтобы мы, поляки, его не знали и не понимали, и чувствовали себя как последнее отребье…
Девочка. Ну и хорошо, и правильно. Я качаю из интернета титры и все понимаю.
Радио. Затем у нас забрали поочередно Египет, Францию, Италию, Бразилию, наконец, у нас отняли Германию…
Девочка. И хорошо, что так, а то где бы мы работу искали?
Радио. …живущих там поляков немедленно онемечили и заставили петь по-тирольски, последней отняли Россию, где польское население заставили говорить на каком-то странном наречии. Нам оставили песчаную полоску родной, любимой земли. Висла прошила серебристой нитью поля мальв, и золотой колос созревал, хлеб наш насущный…
Девочка. Тогда скажите им, чтобы они купили себе в Теско те белые штуки, они отлично пишут по асфальту, только от них жутко полнеешь, бабушка никогда не станет прозрачной!
Радио. Пока в Варшаву не пришли немцы и не сказали, что Польша с этой минуту никакая больше не Польша. Варшава больше не столица, а дыра в земле, заваленная обломками.
Девочка. Точно, дыра! Забитая досками. Я терпеть не могу этот город! Метро фуууу, трамваи бееее, в автобусах воняет, а к какой бы цели ты ни ехал, то по трупам, по трупам, по трупам!
Радио. …a мы никакие не поляки…
Девочка. И очень правильно. И очень правильно, я тоже никакая не полька, с какой радости? Такое решение я не могла принять даже подсознательно. Я — европейка.
Радио. …никакие не поляки, а немцы или русские, и, собственно говоря, их останки, а те, которые не являются еще останками, в скором времени ими станут…
Девочка. И супер, я полностью согласна с этим радио. Зачем быть какими-то поляками?
Старушка. О, Польша, край чудесный, я помню, как умирала твоя красота.
Девочка. Умирала, умирала, надо было аспирин принять! Все знают, что Польша — глупая страна, бедная и страшная. Архитектура уродливая, погода темная, температура холодная, даже звери поразбегались и попрятались по лесам. Телевидение ужасное, шутки несмешные, президент выглядит как картофель, а премьер как кабачок. Премьер выглядит как кабачок, а президент как премьер. Во Франции есть Франция, в Америке — Америка, в Германии — Германия и даже в Чехии — Чехия, и только в Польше — Польша. Во Франции есть багет, в Англии — гренки, в Германии булочки, а в Польше постоянно один хлеб, хлеб, хлеб. Во Франции все говорят по-французски, в Англии по-английски и только в Польше все, первая буква кака, вторая шка, по-польски, так что ничего никому непонятно. Я уже давно для себя решила, что никакая я не полька, а европейка, а польский я выучила по кассетам и дискам, которые оставила убиравшая у нас полька. Никакие мы не поляки, мы — европейцы, нормальные люди! Это вообще не моя мама, а наша личная продавщица из Теско. Она привозит нам домой на штабелёре товары из Теско, а мы только показываем, чего мы не хотим, и она отвозит их назад, а как она буксует на поворотах! Это не наша соседка, а наш личный распространитель флаеров, она приносит к нам домой подземный переход, здесь раздает флаеры, сама их за нас не берет и выбрасывает за первым углом! А это не моя бабушка, а наша уборщица. Она такая старая и прозрачная как стекло, потому что приехала сегодня на этой коляске прямо из Украины.
И у нас все хорошо. У нас все хорошо!
Никакие мы не поляки, а нормальные люди! В Польшу мы приехали из Европы за био-настоящей хорошей картошкой из нормальной земли, не то что эта водянистая из Теско, а польский мы выучили по кассетам и дискам!
Помехи на линии, перерыв радиопередачи, громкий фон в эфире, Маленькая металлическая девочка крутит ручку радио, из приемника вырывается музыка.
Радио.