У ночи тысяча глаз

Вулрич Корнелл

— Скоро я превращусь в ходячий ломбард.

— Ну-ка, может, вам от этого станет легче, — сказал Рид. Он вытащил написанную карандашом долговую расписку, разорвал ее на кусочки, швырнул их на пол и вернул себе верхнюю из уже трех пачек Шона. — Теперь вы, что называется, финансово независимый.

— Это нисколько не изглаживает из памяти первоначального…

— Делайте свою игру, — прервала она.

Они молча положили свои ставки и уже больше не называли их, за них говорили квадраты тех цветов, которые они выбирали. И в них самих произошла

какая-то перемена, сперва едва заметная, но с каждым поворотом колеса становившаяся все более и более отчетливой. Шон мог только наблюдать, как она подействовала на двух других. У Джин лицо раскраснелось, особенно на скулах, а глаза стали яснее. Лицо Рида приобрело более или менее нормальный вид, хотя по-прежнему оставалось изможденным и мрачным.

Шону мешал галстук, и он сунул под него пальцы, чтобы немного отпустить его.

— Вы еще не вошли в азарт, Том? — спросила она, и зрачки ее глаз вспыхивали и гасли в такт беспокойному вращению колеса.

Он широко раскрыл глаза, глядя на нее и как бы желая сказать, что это происходит вопреки его воле. Шон чувствовал жар в затылке, точно кто-то проказливо прижигал его увеличительным стеклом. Он потянул за галстук, и тот расслабился. Потом поднял один конец воротничка, и тот торчал у него над плечом, как стоячий эполет.

Джин откинула волосы с лица.

— Налейте мне выпить, — попросила она Шона. — Во рту пересохло. — Едва пригубив, снова поставила стакан. — Ну, все! — воскликнула Джин, сгребая платок и то, что в нем осталось. — Я уже не могу этого выносить, как будто умираешь по…

Она осеклась.

— Делайте ваши ставки! — вдруг выкрикнула девушка чересчур громко и чересчур хрипло. И тут же, вспомнив, сорвала с пальца перстень и бросила к остальным драгоценностям.

Шарик покатился, лег в гнездо.

Она с шумом втянула в себя воздух.

— Он еще ни разу не проиграл! — возбужденно воскликнул Рид. — С самого начала игры он еще ни разу не сменил цвета. Но всему же есть конец, когда-то везение должно сломаться! По-моему, это рекорд для последовательного ряда…

— Колесо подстроено, — хмыкнул Шон. — Кто-то меня разыгрывает.

— Колесо честное! — набросилась она на него. — А если бы я намеревалась настроить его в чью-то пользу…

Он понял, что она собиралась сказать. Джин пригубила стакан, запрокинув голову. Несколько капель пролилось, руки у нее дрожали как листья на ветру.

— Я все проиграла. Удача не любит дам. — Она прижала руку тыльной стороной ладони ко лбу, подержала ее там. — Буду крутить для вас колесо… вот только немного приду в себя.

— Может, закончим? — предложил Шон и потянулся, готовый поддержать ее, но почти тут же убрал руку.

— Не оставляйте меня на мели сейчас! — чуть ли не выйдя из себя, негромко заржал Рид. Перед ним лежала еще одна пачка. — Одну минуточку. Где моя чековая книжка? У меня на счете есть еще. И мои ценные бумаги.

— Не делайте этого, — гортанным голосом возразил Шон.

Она быстро наступила ему на ногу под столом.

— Вы только посмотрите на его лицо, — выдохнула она. — Мы выигрываем. Продолжайте!

На стол лег голубой прямоугольничек бумаги.

— Вот — пустой, — сказал Рид. — На всю сумму, какая там есть. Заполните его потом сами. Если выиграете.

— Вся сумма, — спокойно сказал Шон и подвинул вперед все свои пачки еще раз.

— Нас осталось всего двое. Теперь мы уже не будем ставить на чет и нечет, будем ставить только на цвет. Цвет против цвета.

— Ваша ставка, — кивнул Шон.

— Я возьму красное, цвет жизни. Другой — цвет…

— Ставки сделаны! — отрезала она.

Казалось, последний щелчок так никогда и не раздастся. Все крутится и крутится, все медленней и медленней. Рид ухватился за отвисшую складку на истощенной шее и тянул за нее так, что создавалось впечатление, будто она сделана из резины. Джин крестообразно поднесла руку ко рту и кусала ладонь. Шон слегка похлопывал себя по ноге, будто заглушая сильную боль.

Шарик упал в гнездо.

Глядя на них, а не на остановившееся колесо, было бы невозможно сказать, кто проиграл, а кто выиграл. Они все трое казались проигравшими, как двое игравших, так и не игравшая.

— Мне конец, — сказал Рид, будто его душили. — У меня ничего не осталось.

Шон сделал движение, готовый отодвинуть наваленные перед ним наличные обратно к Риду.

— Нет-нет, это не может аннулировать сделанное! — со злостью возразил Рид. — Неужели вы не понимаете? Это маленькое колесо крутится в полном соответствии с другим, большим. Вы думаете, всего лишь обыкновенное деревянное колесо для азартной игры? Как бы не так: это мое колесо жизни. Пока не поздно, я должен выиграть хотя бы раз. Мне нужен от него знак; тогда это будет означать… я должен продолжать играть, играть и играть, пока не получу свой знак!

Он бросил взгляд на часы:

— Подождите. Вот мой дом. Документы на него лежат где-то в центре города. Моя дочь свидетельница. Я не могу положить его на стол. Дайте лист бумаги. Да любой, неважно какой.

Он провел четыре линии и нарисовал квадрат. Поставил над ним трубу. Вставил в него окно. Подписался под ним.

— Засвидетельствуй, — сказал он и протянул бумажку Джин.

Она написала свое имя под его подписью.

Он взял у нее бумажку и положил на стол:

— Ставлю дом против всего, что у вас есть. На красное.

Шон кивнул.

Она запустила колесо.

— Отойди назад, на фут назад, — приказал он ей. — Сложи руки на голове и держи их там. Мне нужен мой знак, но он не нужен мне от тебя. Он нужен мне от… — Его взгляд на мгновение поднялся к потолку, затем вернулся к неясному вращению колеса, которое никак не могло остановиться. На фоне его легкого шуршания было слышно, как они дышат: коротко, быстро, напряженно.

Шарик сел в гнездо. Их дыхание прекратилось. Наступила тишина.

Рид улыбнулся. Улыбка вышла жуткая.