У пана лесничего на шляпе кисточка
Шрифт:
На что им глина? Ну-ка, дети, отгадайте! Да полно, надо ли гадать! Вы и так это знаете. Из глины они себе гнездо вылепят. Сперва одно, затем второе, а там, глядишь, и третье. И при этом все щебечут, судят да рядят:
— Три иль четыре? Три иль четыре? Четыре иль три? Сколько гнезд мы себе выстроим?
— Четыре выстроим!
— А зачем четыре?
— Зачем четыре? А нас разве мало? Да нас еще и прибавится! Вот потом и не надо будет в гнездах тесниться.
И вправду, слепили ласточки четыре гнезда, даже стали носить глину на пятое, да пятое уж не достроили — не понадобилось. И строить-то они
— К будущему году! — скажут они себе. — Построим гнездо про запас! Глядишь, на будущий год оно нам и понадобится.
Ласточки, пожалуй, и впрямь так сказали. Наверняка сказали. Должно быть, посчитались с тем, что на будущий год у них птенец появится.
Птенец? Как так птенец? Э-эх, да ведь появился-то не один птенец, а целых четыре, а ласточки, верно, думали, что на будущий год и пятый, и шестой, и седьмой прибавятся. Кто знает, сколько их через год будет? А вдруг на будущий год глины не хватит? Или придется ее издалека таскать?
Вот почему ласточки так усердно трудились, вот почему и за пятое гнездо принялись, но, как уже сказано, пятое гнездо не достроили. То ли оно им и таким, недостроенным, приглянулось, то ли потому его не достроили, что времени уже не было.
И вправду времени не было. Вы спросите: почему? Почему, да? Да потому, что из тех четырех гнезд уже стали выглядывать птенчики. Они высовывали неоперенные головки и разевали голодные клювики.
Ох уж эти малютки ласточки! А вы, ребята, видели когда-нибудь маленьких ласточек? Наверняка видели. Ну конечно, видели. А как же иначе? Они понравились вам? Вы заметили, как они разевали клювики? А их родители знай летали, летали, пищу для них добывали. Ведь сколько же мушек надо птенцам принести!
Но едва птенцы оперились, им уже захотелось летать. Дома ну никак не сиделось: только бы из гнезда вон, только бы поскорей на волю. Всем-всем хотелось летать.
А родители знай остерегали их:
— Да куда вам! Вы и летать-то еще не умеете, и сил у вас маловато. Вылетите из гнезда, враз уморитесь, упадете на землю или просто не найдете дороги домой. А вдруг на земле кошка вас схватит?! Берегитесь кошки! Опасайтесь кошки! Помните все время о кошке, с оглядкой летайте!
Но в один прекрасный день птенцы все-таки выпорхнули из гнезда. Конечно, они успели подрасти, и крылья у них вполне окрепли, да и родители сперва не спускали с них глаз. Да разве детей надолго удержишь? Шныряли они взад-вперед и восторженно перекликались:
— Ах, как чудесен этот мир! Так чудесен, так чудесен! А летать и вовсе чудо из чудес! Ах, как чудесен этот мир!
А потом и недостроенное гнездо им понравилось. А почему бы и нет? Ведь детям что угодно может понравиться. Нравится у себя дома, нравится и у соседей, нравится и недостроенное гнездо или недостроенный дом. Недостроенное-то ведь можно достроить, и, глядишь, немного иначе, а то и получше, чем хотят взрослые, а кое-что можно и не достроить — чтоб там для всего нашлось место, чтоб там было место для разных игр и
А маленьким ласточкам только дай поиграть. Когда наблюдаешь за ними подольше, просто завидки берут, до чего интересно у них получается. Даже поучиться кой-чему можно.
— Что у нас здесь нынче будет? — слышится изо дня в день. — Достроим гнездо? Или еще подождем?
— Подождем. Достроим, когда время придет.
— Ну и ладно. А что нынче здесь будет? Горница, да?
— Опять одна горница? Устроим и кладовку!
— Зачем кладовку? Если устроим кладовку, придется устраивать и кухню.
— А почему нет? Пускай будет и кухня, здесь для всего места хватит. Пока гнездо не достроено, можем здесь устроить все, что угодно: кухню, горницу, чулан, кладовку, даже магазин и школу. И даже аптеку.
— Чудесно! А что, если нам сегодня и правда поиграть в доктора?
— Чудесно! В самом деле, чудесно! Сегодня здесь будет аптека. Кто болен? Кому прописать лекарство?
И так день за днем. Когда играть надоедает, малыши пускаются немного поразмять крылышки, а потом возвращаются, но иногда и задерживаются, потому что подольше хочется полетать.
А вечером слышно, как мама говорит им:
— Дети, спать! Где вы? Пора ужинать, а после ужина в пуховички!
— Мы уже ужинали! — весело щебечут малыши, прилетая назад в гнезда.
Должно быть, радуются, что уже сами могут раздобыть себе пищу.
— Вы правда не голодны? — еще раз спрашивает заботливая ласточкина мама.
А они знай посмеиваются:
— Мы досыта нынче наелись.
— Тогда умываться и живо в пуховички! Завтра опять будет день!
ВОРОБЬИ
Повсюду, где живут люди, живут и воробьи. И обычно близ людей им неплохо живется. Правда, надо заметить, соседство воробья не приводит человека в особый восторг, но воробей не очень-то обращает на это внимание и все равно держится возле человека, потому что воробей — птица общительная и человека любит.
Разумеется, где люди не бедствуют, там и воробей живет не тужит, а где человек горе мыкает, там и воробью несладко приходится, и уж тогда он становится и тихим и скромным, не шумит, не заносится, хотя обычно он очень болтлив и совсем не прочь поершиться.
Подчас воробей очень язвителен и сварлив. Случается, ни с того ни с сего разозлится и тогда готов все разнести, распушить, расклевать. Но, как гнев найдет, так и пройдет — смотришь, гнев уже сменился хихиканьем, потому что воробей птица смешливая, даже насмешливая. И это, пожалуй, самое главное воробьиное свойство.
Иные люди ворчат на воробьев: дармоеды, мол, они и жулики, но, пожалуй, не стоит относиться к ним с такой уж строгостью. Конечно, то и дело случается, что воробей утянет какое-никакое зернышко, а то и прямо из миски склевать не побрезгует, да что в этом особенного? Будто свет от этого перевернется! Это же в порядке вещей. Разве воробей не заслуживает ничтожного зернышка? Разве он не рядом с человеком весь год? Разве не веселит его? Разве не ему чирикает?