У последней черты
Шрифт:
Римо в гневе вскочил.
— Отлично! Значит, из-за какой-то дерьмовой традиции я не могу жениться на ком хочу? Так, что ли?
— Традиция — это краеугольный камень нашего Дома, нашего искусства.
— Тебе попросту не терпится получить что-нибудь на дармовщинку! Разве не так? Тебе мало того золота, которое здесь навалено целой горой?
Чиун был поражен.
— Римо, — проскрипел он, — золота не бывает слишком много. Разве я зря вбивал это тебе в голову?
— В голову, но не в сердце. Я хочу жениться на Ма Ли. А ты хочешь,
— Поговорим об этом в другой раз, — сказал Чиун, меняя тему. — Я распорядился отложить церемонию посвящения. Ты еще не вполне готов.
— Это твой ответ?
— Нет. Это мое предположение. Я еще обдумаю этот вопрос, но сейчас есть другие, более неотложные дела.
— Только не для меня, — сказал Римо. — Послушай, а почему ты никогда не рассказывал мне историю Коджина и Коджона?
— Где ты ее слышал? — с негодованием спросил Чиун.
— Мне рассказала Ма Ли.
— Я приберегал эту легенду для церемонии посвящения. А теперь сюрприз испорчен! Вот тебе еще одна причина не жениться на ней. Ишь, говорливая какая! Из таких получаются плохие жены.
— Не будет Ма Ли, не будет и нового Мастера Синанджу. Подумай об этом!
Римо зашагал к двери.
Чиун задержал его.
— Вчерашний лазутчик мертв.
Римо замер.
— И что?
— Я его не убивал. Ночью какой-то мясник проник в селение и прикончил его.
— Ты хочешь сказать — застрелил? Почему обязательно «мясник»?
— Римо! — укоризненно воскликнул Чиун. — Синанджу не признает резни! Синанджу может только освободить от бренной жизни.
Римо примолк.
— Так-то оно лучше, — продолжал Чиун. — Человек, который проник сюда, унес кассету из записывающей машины.
— А что на ней было?
— Кто это знает? Ты. Я. Мы все. Наши слова. Наши тайны. Тайны Императора Смита.
— Думаешь, следует ждать неприятностей?
— Я слышу вдалеке бриз, — сказал Чиун.
Римо приник ухом к двери.
— По-моему, тихо.
— Этот бриз проносится не в воздухе, а в судьбах людей. Пока это только бриз, но скоро он окрепнет и превратится в ветер, а ветер наберет силу и станет тайфуном. Римо, надо готовиться к тайфуну.
— Я ко всему готов, — сказал Римо, в нетерпении разминая кисти рук.
Чиун грустно покачал головой. Нет, ни к чему он не готов, этот Римо. А времени совсем мало. Чиун вновь ощутил на своих хрупких плечах груз будущего Синанджу — будущего, которое грозило обратиться в дым.
Глава 13
Ни одно информационное агентство не публиковало отчета о состоявшейся в столице Финляндии встрече лидеров сверхдержав. О том, что она имела место, вообще никто не знал, за исключением президента Соединенных Штатов и Генерального секретаря ЦК КПСС, а также горстки самых верных помощников, да и те не были посвящены в детали повестки дня.
— Встреча? — переспросил первый помощник президента. — Завтра?
Президент только что закончил говорить по прямому проводу с Москвой.
Звонок раздался неожиданно, и Генсек безо всяких предисловий предложил безотлагательно встретиться, дабы обсудить вопрос чрезвычайной международной важности.
Президент предложение принял. Из краткого разговора он понял, что иного выхода нет.
— Я еду, — твердо сказал президент.
— Это невозможно, сэр, — попытался возразить первый помощник. — У нас нет времени на подготовку.
— Мы едем, — повторил президент, и в его глазах блеснула холодная ярость.
— Очень хорошо, господин президент. Надеюсь, вы будете так любезны, что посвятите меня в повестку дня.
— Это совершенно секретно, — сквозь зубы процедил тот.
Первый помощник поперхнулся.
— Секретно? Но я — первый помощник. От меня не может быть секретов!
— Теперь вы знаете, что может. И хватит об этом.
— Слушаюсь, господин президент, — сказал помощник, недоумевая, как президент собирается вести переговоры с русскими, избежав огласки.
Вопрос прояснился чуть позже, когда личный пресс-секретарь президента объявил, что по настоянию врачей руководитель государства берет недельный отпуск и отправляется на свое ранчо в Калифорнию.
Журналистская братия Белого дома немедленно принялась муссировать вопрос о здоровье президента. В ответ пресс-секретарь вместо обычного в таких случаях опровержения сухо повторял: «Без комментариев».
Пресс-секретарь покидал конференц-зал Белого дома, с трудом пряча довольную улыбку. К вечеру журналисты засядут по периметру ранчо и возьмут под прицел объективов окна дома. Не будь они представители прессы, а президент — фигура общественная, это могло бы служить основанием для их немедленного задержания по обвинению во вмешательстве в частную жизнь.
В тот же вечер телекамеры засняли взлет «борта номер один» с базы ВВС США Эндрюс, который взял курс на запад. Но они не могли заснять, как спустя несколько минут самолет сел на небольшом военном аэродроме и подвергся спешной перекраске. Герб был замазан, а серийный номер изменен.
Не прошло и нескольких минут, как эмаль в аэрозольной упаковке не оставила от патриотической раскраски машины и следа.
Когда «борт номер один» вновь поднялся в воздух, это был уже обычный авиалайнер. И направлялся он на восток, через Атлантику в Скандинавию.
В России необходимости в таких уловках не было. Генеральный секретарь приказал подготовить свой «ТУ-134» к срочному вылету, о причинах которого помощникам сообщено не было.
На следующее утро «ТУ-134» совершил посадку в аэропорту Хельсинки. Перекрашенный самолет президента Соединенных Штатов уже стоял на взлетно-посадочной полосе, которая была закрыта якобы для ремонта.
Генсек выслал вперед своего представителя. Поначалу президент отказался подняться на борт советского самолета.