У последней границы

Кервуд Джеймс Оливер

Алан подтянулся и, присоединившись к Дональду Хардвику и «Горячке» Смиту, не покидал их, пока «Ном» не спустил на берег всех пассажиров и груз и, пеня воду, тронулся к выходу из канала Гастино по направлению к Скагвэю. Тогда Алан направился в курительную и оставался там до второго завтрака.

На этот раз Мэри Стэндиш первой вышла к столу. Она сидела спиной к двери, когда Алан вошел, так что она не заметила его, хотя он прошел так близко, что коснулся пиджаком ее стула. Опустившись на стул, он посмотрел на нее и улыбнулся. Мисс Стэндиш ответила чуть виноватой, как показалось Алану, улыбкой. Она плохо выглядела, и ее присутствие за столом, решил Алан, было не что иное, как

смелая попытка скрыть кое-что от кого-то. Случайно он взглянул налево. Там, в противоположном конце залы, сидел на своем месте Росланд. Как ни мимолетен был взгляд Алана, он успел заметить, что девушка видела и поняла. Она чуть наклонила голову и ее длинные ресницы на мгновение закрыли глаза. Он с удивлением спрашивал себя, почему ее волосы всегда бросаются ему в глаза раньше всего. Они производили на него исключительно приятное впечатление. Со свойственной ему наблюдательностью Алан заметил, что мисс Стэндиш снова причесалась после первого завтрака. Мягкие кольца ее волос, сплетавшиеся в таинственно-замысловатую корону, напоминали нежный блестящий бархат. Он поймал себя на смешной мысли: интересно бы видеть, как они рассыпаются по ее плечам. Освобожденные от оков, они должны быть еще прекраснее.

Лицо девушки было необычайно бледно. Возможно, что это объяснялось светом, падавшим на нее из окна. Но когда Мэри Стэндиш снова взглянула на него через стол, он в течение одного мгновения успел подметить легкое вздрагивание ее губ. Алан, как ни в чем не бывало, начал рассказывать ей про Скагвэй, словно он не замечал ничего такого, что ей хотелось скрыть. Выражение глаз девушки изменилось: в них промелькнула горячая благодарность. Он рассеял ее напряженное состояние и освободил ее из-под какого-то безотчетного гнета. Алан обратил внимание на то, что девушка заказывала себе завтрак лишь ради формальности. Она едва притрагивалась к еде. И все же он был уверен, что никто другой, даже влюбленный Токер, не обнаружил ее неискреннего поведения. Похоже было на то, что Токер окружил подобное отсутствие аппетита ореолом женственности, приписывая эту утонченность вкуса ангельской добродетели.

И только Алан, сидевший напротив нее, угадывал правду. Она делала невероятные усилия над собою, но он чувствовал, что все ее нервы напряжены до последней степени. Когда она встала с места, он также отодвинул назад свой стул. В то же время Росланд встал и быстро начал приближаться с противоположного конца залы. Девушка вышла первой. Росланд следовал за ней на расстоянии одного десятка шагов. Алан вышел последним, почти плечом к плечу с Токером. Отчасти положение было забавное, но там, где кончалось смешное, было еще нечто такое, что вызвало суровое выражение в углах рта Алана.

У подножия лестницы, устланной роскошными коврами, которая вела из залы на главную палубу, мисс Стэндиш внезапно остановилась и повернулась лицом к Росланду. Ее глаза только на мгновение остановились на нем, сейчас же скользнули мимо и вслед за тем она быстро подошла к Алану. Яркая краска залила ее щеки, но в голосе не чувствовалось ни малейшего волнения, когда она заговорила. Слова ее звучали отчетливо, и Росланд мог ясно расслышать их.

— Насколько я понимаю, мы приближаемся к Скагвэю, мистер Холт? — сказала она. — Вы, может быть, проводите меня на палубу и расскажете мне об этом городе?

Агент Грэйхама остановился внизу и начал медленно закуривать папиросу. А Алан вспомнил унижение, перенесенное несколько часов тому назад в Джуно, когда его справедливо упрекнули в назойливости и он не смог вовремя найти нужные слова. Раньше чем он собрался ответить, Мэри Стэндиш доверчиво взяла его под руку. Хотя она и отвернула

лицо, Алан ясно видел, что волна румянца еще ярче залила ее щеки. Она была удивительно непоследовательна в своих поступках, головокружительно хороша и в то же время холодна как лед, если не считать ее пылавших щек.

Алан взглянул на Росланда; тот пристально смотрел на них, с папиросой на полпути ко рту. Алан привык улыбаться перед лицом опасности; и он безмолвно улыбнулся и сейчас. Девушка тихо засмеялась. Она слегка потянула его вперед, и он, удивленный и послушный, прошел вместе с нею мимо Росланда. Глаза Мэри Стэндиш смотрели на Алана так, что сладостный трепет пробежал по всему его телу.

В конце широкой лестницы она прошептала, приблизив губы к его плечу:

— Вы великолепны! Спасибо вам, мистер Холт!

Эти слова, а вместе с тем ослабевшее пожатие ее руки на его рукаве словно окатили его ушатом холодной воды.

Росланд больше не мог видеть их со своего места, разве только он следовал за ними. «Девушка кончила свою игру, — подумал Алан, — а я сам вторично сыграл роль безмозглого глупца». Но эта мысль не вызвала в Нем злобы. В сущности говоря, он находил во всей этой истории много забавного. И когда они выходили на палубу, Мэри Стэндиш услышала, что он чуть слышно смеется.

Она сильнее сжала его руку.

— Это далеко не смешно, — с упреком сказала она. — Это трагично, когда такой человек не дает вам покоя!

Он знал, что она лжет из вежливости, с целью предупредить его возможные расспросы. Конечно он мог бы поставить девушку в затруднительное положение, дав ей понять, что видел ее в полночь наедине с Росландом. Он посмотрел на нее, и она, не мигнув, выдержала его испытующий взгляд. Она даже улыбнулась. Алан подумал при этом, что ее глаза красивее, чем у всех виденных им когда-либо обманщиков. В нем шевельнулось какое-то странное чувство, словно он гордился ею, и он решил ничего не говорить ей о Росланде. Алан все еще убеждал себя, что его ничуточки не интересуют чужие дела. Мэри Стэндиш, очевидно, предполагала, что он слеп, а он и не собирался предпринять какие-либо шаги, чтобы рассеять этот самообман. Такая линия поведения, несомненно, будет самой лучшей в итоге.

Уже и сейчас, казалось, она забыла про инцидент внизу, у подножия лестницы. Ее глаза приняли более мягкое выражение, а когда они дошли до носа парохода, Алану показалось, что с ее губ сорвался легкий крик восторга при виде волшебной панорамы маленького залива Тэйя. Прямо перед ними простирался, подобно лиловой ленте, узкий фарватер, вплоть до входа в Скагвэй. По обеим сторонам высились высокие горы, покрытые зелеными лесами вплоть до снежных вершин, ослепительно сверкавших под самыми облаками. Так как наступило таяние снегов, то до парохода, заглушая тихий гул машин, долетал серебристый перезвон бесчисленных горных ручейков. С одной из гор, которая, казалось, совсем нависла над самым заливом, круто низвергался с высоты тысячи футов поток, пенясь, извиваясь и купаясь в солнечных лучах, подобно резвящемуся живому существу.

Вдруг случилось чудо, которое поразило даже Алана: казалось, что пароход застыл на месте, а горы медленно заворочались; словно какие-то невидимые могущественные силы открывали потайную дверь, и на сцену выплыли зеленые склоны холмов с ослепительно-белыми домиками. Показался Скагвэй — сердце сказочной Аляски, памятник человеческой храбрости и приводящим в трепет подвигам.

Алан обернулся, собираясь что-то сказать, но выражение лица Мэри Стэндиш удержало его. Ее губы приоткрылись, взор был устремлен вдаль, словно перед глазами девушки встала неожиданная картина, ошеломившая и даже испугавшая ее.