У Пресноводья дуб зеленый…
Шрифт:
– Хворую лягушку в банке с собой принес и забыл где-то, – Янка опять затянулся и задержал в себе дым, а потом выпустил через пятачок. – А там бабка ночью за порядком смотрит, прибрала к себе в каморку. Дед расхныкался, Ефим с Антипом пошли лягушку вызволять.
– Ну и как?
– Антип ее на большую вимбу выменял. Вы же с собой корзину вимбы взяли? Ну вот – одной рыбины уже нет. Хорошо, толковая бабка попалась – на мену согласилась. Другая бы с перепугу и копыта откинула, а эта – нет, еще и торговаться хотела.
Уклейка, видя, что Коське Янкины новости интересней ее проказ, взяла Родриго за руку и
– Вот так, миленький, водяные мы, – сказала она печально. – Ты теперь, поди, и не захочешь со мной целоваться?
– Ну что – водяные и водяные, у вас тоже две руки, две ноги, одна голова, – грубовато ответил Родриго. – Только предупреждать же надо! Я чуть не обделался со страха…
– Мы не опасные… – Уклейка вздохнула. – Просто мы – такие, а вы, мелиораторы, немного другие. А целуешься ты здорово…
– Это ты здорово целуешься, – возразил чернолицый парень. И они продолжили это приятное занятие, совершенно не беспокоясь, что скажет Коська или подумает Янка.
Причем Уклейка совершенно забыла одну важную вещь.
Если молодая водяница целуется просто так, от озорства, это еще полбеды, у человека есть шанс, что обойдется. Если же она целует всерьез – после этого ему обычная девушка его собственного роду-племени уже не может угодить, и этот горемыка обречен вечно гоняться за проказливой водяницей, выслеживать ее по берегам, а то и лезть в самое болото.
Уклейка думала, что это – все еще озорство. А на самом деле все было уже чуточку всерьез…
Глава третья Приятного пробужденьица!
Пока команда болотных чертей выходила на связь с чертями морскими, да пока передавала им в условленном месте обращение к антарктическим жителям, которых решено было все же считать водяными, да пока возвращалась, на всех болотах шли яростные разборки.
Если бы полиция знала, кто по ночам громил книжные магазины и газетные киоски, сильно была бы озадачена. А это водяные и болотные черти добывали себе книжицу, которая называется «Атлас автомобильных дорог страны». Неизвестно зачем там были обозначены и низменности, и возвышенности, и болота, и даже маленькие озерца. Водя когтями по картам, болотные жители рассчитывали, куда первым делом придет талая вода и насколько увеличатся их владения.
Вот как раз из-за будущих болотных угодий и схватывались не на жизнь, а на смерть пришлые водяные с местными жителями – болотными чертями. Хотя и водяных-то называть пришлыми было нелепо – они не вели летописей и не ведали, когда и чьей милостью попали в эти края, знали только, что это было очень давно, много поколений назад.
Любопытно, что в годы мелиорации болотные народы жили как-то более дружно…
К счастью, наступила зима, и первыми завалились спать водяные, за ними же угомонились и болотные черти.
Зима эта оказалась тяжким испытанием для людей. Уж неизвестно, растрогало ли антарктических жителей послание первого тайного и чрезвычайного сплыва, были ли иная причина, или просто на белом свете ничего не делается постепенно, а все – скачками, только обещанный астрологами и учеными потоп начался и стал развиваться отнюдь не по сценарию.
Поскольку очень часто ничтожная причина, величиной с гулькин нос, вызывает преогромные последствия, я допускаю,
Потоп начался, начался долгожданный потоп, тающие льды исправно источали необходимую для повышения уровня Мирового Океана влагу, а далеко от Антарктиды инициаторы этой катастрофы ее просто-напросто проспали.
Но кончилась тревожная для людей зима, наступила весна, и юная водяница Уклейка, пробив снизу кулачком тонкий лед, высунула наружу носик.
Когда она засыпала, ее последней мыслью было желание встретить весной чернокожего Родриго. И когда проснулась – то словно вообще без зимы обошлась, потому что мысль в голове оказалась та же самая.
Солнце уже крепко пригревало, и закаленная Уклейка сразу решительно выбралась на берег. Первым делом ей захотелось есть, и она отыскала у самой кромки воды перезимовавшую перловицу. Затем красавица привела себя в порядок – на сей предмет у водяниц имеются большие костяные гребни, с которыми они не расстаются. Расчесав и переплетя косы, Уклейка отправилась к известному местечку на озерном берегу, где она неоднократно встречалась с Родриго.
Она не надеялась застать там парня, но еще с осени они уговорились, что весной он будет хотя бы раз в неделю заглядывать на берег и искать условный знак. Знак этот был – браслетик из мелких ракушек, снизанный собственноручно Уклейкой и подвешенный к свае разрушенного причала.
Укрепив знак, Уклейка пошлепала дальше и дошла до самой дороги. Это, конечно, была большая глупость – еще не зазеленели кусты, в которых она при нужде могла спрятаться. Но водяница сильно соскучилась по новым впечатлениям.
На дороге стояла скамья под навесом для тех, кто ждет автобуса, а на скамье курили двое мужчин. Любопытная, как все водяницы, Уклейка подкралась, чтобы подслушать.
– Ну, что ты мне рассказываешь, я сам там был, – говорил тот, что помоложе, в заляпанной белым куртке и резиновых сапогах, тому, кто постарше – в расстегнутом полушубке и с крючковатой палкой. – Мы холодильник на машину погрузили, идем за телевизором – а пол уже мокрый. Вытащили телевизор, тахту вынесли, шкаф разбирать стали – а воды уже на палец, Андрюха говорит – мужики, давайте торопитесь, иначе не выедем отсюда, завязнем! А Инга уже в кузове с детьми сидит, а бабка причитает – шкафа ей жалко!
– Не могла вода так быстро подниматься, – возразил старик.
– Ну что ты мне говоришь! Во-первых, ее в реку ветром нагнало, а когда так – грунтовая вода тоже поднимается. Во-вторых, дом-то уже оседать стал. И выехали мы на шоссе, а там – не протолкнуться! Кто на чем, все от воды убегают!
– Сам-то когда съезжать будешь?
– У нас микрорайон на возвышенном месте, может, обойдется. Сколько же это может длиться?
– Эдгар, это тебе не паводок…
Уклейка хлопнула в ладоши и понеслась к озеру – будить своих.