У самой Волги
Шрифт:
– Ты уж хоть иностранцев не затрагивай, а то никогда не кончишь, улыбнулся Ерофей Кузьмич.
– Ты про свой дом начала, а ударилась совершенно в сторону. Будто в газету пишешь. И иностранцев для чего-то приплела.
– Я могу совсем не рассказывать, - снова обиделась бабушка.
– Нет, ты рассказывай, раз начала, но не виляй из стороны в сторону, сказал Ерофей Кузьмич и нахмурился.
Бабушка рассказывала, как, сложив домик, они начали его отделывать, как им отпустили лес, как они сами пилили его, как добывали краску, гвозди, известку, шпингалеты
– Ну, это все пустяки, - опять перебил ее Ерофей Кузьмич.
– Что мы тут, правда, сделали толково, так это подполье...
Дедушка убрал из-под ног своих половик, ухватился за медное кольцо, врезанное в пол, и без особых усилий поднял квадратную крышку люка.
– Вот оно, подполье, - сказал он, глядя в темную яму.
– Я сейчас там свет зажгу.
– И потрогал выключатель.
Яма при свете оказалась огромной, облицованной мелкой плиткой.
– Это, конечно, не ахти какое сооружение, - вдруг застеснялся дедушка.
– Не Волго-Дон, не гидроузел. Но все-таки кто понимает, поймет. Тут никакая подземная вода не пробьется. Это уж действительно на совесть сделано. У нас тут и картошка, и капуста, и морковь хранится...
– У нас же огородик при доме, - вставила свое слово бабушка. Сейчас-то под снегом, ничего не видать, а весной - красота...
– Красоты особой нету, - сказал Ерофей Кузьмич, - но хорошо, что Волга близко...
– Вот это и нехорошо!
– вдруг вздохнула все время молчавшая полная, румяная геодезистка Вера.
Но шустрая подруга сейчас же схватила ее за руку. И Вера густо покраснела.
Ерофей Кузьмич посмотрел на жиличек.
– Что вы сказали?
– Да ничего особенного, - вместо Веры ответила Галя.
– Глупость она сказала...
Ерофей Кузьмич чуть помрачнел. А бабушка продолжала рассказывать внуку, как они с дедушкой читали первое письмо, написанное внуком "вот этакими буквами", как собирались поехать к нему, да так и не собрались, как обрадовались, когда узнали, что он поступил в ремесленное училище, как готовили ему посылку, как ждали его...
– И вот ты приехал, Петенька. Я даже все еще не верю, что ты приехал. Ну, теперь у нас с дедушкой душа будет спокойна. Нам ведь больше ничего не надо. Ничего. Был бы только ты у нас перед глазами. Вся надежда наша в тебе...
Говоря так, бабушка Надя взглянула на мужа и встревожилась. Что это вдруг омрачился Ерофей Кузьмич? Может, она что-нибудь не так сказала? И девушки-жилички о чем-то перешептываются. Может, они заметили что-то?
Бабушка почувствовала себя неловко. И чтобы выйти из неловкого положения, сказала:
– А у меня ведь еще орешки есть, я и забыла. Пойду-ка я принесу орешки...
Бабушка ушла на кухню.
А дедушка Ерофей Кузьмич подошел к жиличкам, сидевшим рядышком на сундуке, и сказал:
– Ну что ж вы, барышни, секретничать-то перестали? Или уже вышептали все секреты?
– Да мы и не секретничаем, Ерофей Кузьмич, - сконфуженно проговорила Галя.
– Мы просто так...
– Знаю я вас, - улыбнулся Ерофей
– И секреты ваши знаю. Это вам только кажется, что никто их, кроме вас, не знает.
– Ну что вы, Ерофей Кузьмич!
– вздохнула Вера.
– Мы ничего не сказали...
– А вы скажите, не стесняйтесь, - посоветовал Ерофей Кузьмич.
– Я ведь слыхал, как вы сказали про Волгу: нехорошо, мол, что Волга близко...
– Ну, это правда нехорошо, - подтвердила Галя.
– И нам самим будет неприятно, поскольку мы у вас живем. И тоже, как вы, привыкли. Но ведь еще неизвестно, как все будет...
– Нет, уже известно. Хорошо известно, - сказал Ерофей Кузьмич.
– А что такое случилось?
– спросил Петя.
– Пусть вот они тебе объяснят, - показал дедушка на геодезисток.
– Ничего особенного пока не случилось, - сказала Вера и кокетливо поправила волосы.
– Но тут по плану, в связи со строительством гидроузла, река, разумеется, должна разлиться. И при этих обстоятельствах, конечно, не только этот домик, но и другие, рядом, будут...
Вера увидела бабушку, вернувшуюся из кухни, и умолкла.
– Словом, этот разговор сейчас ни к чему, - заключила Галя.
– А почему?
– спросила бабушка, поставив на стол тарелку с орехами.
– Я разве мешаю вам?
– Нет, что вы, Надежда Павловна!
– смутилась Вера.
Все занялись орехами. Вера попробовала раскусить орех зубами. Не удалось. Она взяла щипцы. Бабушка засмеялась.
– Не можешь, значит, Верочка, раскусить своими зубками-то? Не в силах? А ты погляди, как я делаю.
– И прижала орех зубами. Орех сию же секунду щелкнул и раскололся. Бабушка положила его на ладонь.
– Видела, Верочка? Значит, зубы у меня еще есть. Все налицо, по списку. Значит, я еще не такая старая, а ты меня жалеешь...
– Почему вы думаете, что я вас жалею?
– Жалеешь. Боишься, что я расстроюсь, если узнаю, что ты знаешь...
– Да я ничего такого не знаю.
– Нет, знаешь. Знаешь, что этот домик придется снести, и делаешь из этого секрет. Чтобы не расстраивать старуху.
– Бабушка вдруг сердито прищурилась.
– Да неужели, ты думаешь, я цепляться начну за этот домик во вред всеобщему делу? Неужели я буду, как буржуйка какая-нибудь, плакать, что вот, мол, пропадает моя собственность?
– Да он и останется вашей собственностью, этот домик, - сказала Галя. Вам за него государство большие деньги уплатит. И вам в другом месте квартиру дадут, еще много лучше этой...
– Успокаиваешь?
– сказала бабушка.
– Да разве я на старости лет за всю мою трудовую жизнь заслужила такое, чтобы меня девочки успокаивали? Разве в деньгах дело? Разве я покой особый ищу? Да мы с мужем моим Ерофеем Кузьмичом всю жизнь во всех больших делах, какие были, участвовали. Неужели я теперь, после всего, вот в этом домике замкнусь и ничего вокруг себя не увижу?..
– Ну ладно, ладно, - сказал Ерофей Кузьмич, - будет тебе, Надея, непомерную гордость свою выказывать! Будет!..