У Серебряного озера (На берегу Тенистого ручья)
Шрифт:
— Мы так увлеклись, что совсем забыли про обед, — сказала она. — Так давайте поужинаем.
— Разве ты сначала не пойдешь к скотине? — спросила Лора.
— Сегодня уже не пойду, — сказала мама. — Утром я ее поздно кормила и дала побольше, чтобы хватило до завтра. Может, ураган хоть немного стихнет.
Вдруг Лоре и Мэри стало очень грустно. Кэрри захныкала:
— Хочу к папе!
— Замолчи, Кэрри, — сказала мама.
И Кэрри притихла.
— Мы не должны бояться за папу, — твердо сказала мама. Она зажгла лампу, но
На третий день
Всю ночь дом содрогался от ветра. На следующий день ураган был еще сильнее, чем прежде. Еще страшнее стали завывания ветра, снег бил в окна так, что стоял непрерывный треск.
Мама собралась идти в хлев.
— Завтракайте, девочки, — сказала она. — И будьте поосторожней с огнем. — И она исчезла в бушующем урагане.
Прошло очень много времени, прежде чем она вернулась. И начался новый день.
Он был долгим и мрачным. Они сгрудились возле печки, но спинами чувствовали холод. Кэрри капризничала, улыбка у мамы была усталая. Лора и Мэри, как ни старались, не могли хорошо выучить урок. Стрелки часов двигались так медленно, что казалось, они стоят на месте.
Наконец серый дневной свет сменился темнотой. Лампа освещала дощатые стены и окна, все в белом инее. Если бы папа был тут, он сыграл бы на скрипке, и им сразу стало бы весело и уютно.
— Ну вот что! — сказала мама. — Нечего нам так сидеть. Хотите, сыграем во что-нибудь?
Джек не притронулся к ужину. Он тоскливо вздохнул в своем углу. Мэри с Лорой переглянулись, и Лора сказала:
— Нет, мама, спасибо. Мы лучше пойдем спать.
Забравшись в ледяную постель, она тесно прижалась спиной к спине Мэри. Ураган сотрясал дом: весь он скрипел и содрогался. Лора с головой накрылась одеялом, но рев урагана был хуже волчьего воя. Холодные слезы побежали у нее по щекам.
На четвертый день
Утром ветер больше не издавал таких жутких звуков, как раньше. Он беспрерывно выл, и стены дома не тряслись, но ревущий в печке огонь почти не согревал комнату.
— Холод усилился, — сказала мама. — Закутывайтесь в шали и держитесь вместе с Кэрри поближе к печке.
Вскоре после того, как мама вернулась из хлева, иней в восточном окне засветился желтоватым светом. Лора подбежала к окну, стала дышать на стекло и скрести его, пока не сделала в нем глазок. На улице сияло солнце!
Мама тоже подошла и посмотрела. Потом Мэри и Лора по очереди стали глядеть, как ветер гонит над землей одну за другой волны снега. Небо казалось ледяным, и солнечный свет, проникавший в глазок, был не теплее тени.
Глядя в глазок, Лора увидела сбоку что-то темное. Большого мохнатого зверя, бредущего по колено в снежном потоке. Медведь, подумала она. Зверь неуклюже завернул за угол дома и заслонил окошко рядом с дверью.
— Мама! — крикнула Лора. Дверь распахнулась, и мохнатый зверь, весь в снегу, шагнул в комнату. На них глянули папины глаза, и папин голос произнес:
— Хорошо ли вы себя вели, пока меня не было?
Мама кинулась к нему. Лора, Мэри и Кэрри тоже подбежали, крича и смеясь. Мама помогла ему снять пальто, и снег посыпался на пол. Пальто папа тоже уронил на пол.
— Чарльз! Ты жив, ты не замерз! — сказала мама.
— Едва не замерз, — ответил папа. — И голоден как волк. Дай-ка я сяду поближе к огню, а ты накорми меня, Каролина.
Лицо у него осунулось, глаза стали больше. Сидя рядом с открытой духовкой, он все еще дрожал от холода. Он сказал, что сильно замерз, но ничего себе не отморозил. Мама быстро согрела немного бобового отвара и дала ему.
— Вот хорошо, — сказал он. — Теперь-то я согреюсь.
Мама стянула с него сапоги, и он поднял ноги повыше к жаркой духовке.
— Чарльз,— спросила мама,— как же ты... неужели ты... — Она улыбалась, и губы у нее дрожали.
— Послушай, Каролина, никогда за меня не волнуйся, — сказал папа. — Я ведь должен вернуться домой, а иначе кто позаботится о вас с девочками. — Он посадил Кэрри к себе на колени, обнял одной рукой Мэри, а другой Лору и спросил:
— Ты что думала, Мэри?
— Я думала, что ты придешь, — ответила Мэри.
— Молодец! А ты, Лора?
— Я думала, что ты не сидишь с мистером Фичем и не рассказываешь всякие истории, — сказала Лора. — Я... я очень сильно хотела, чтобы ты пришел.
— Вот видишь, Каролина! Ну как можно после этого не добраться домой? — спросил папа. — Дай-ка мне еще этого отвара, а потом я вам все расскажу.
Они ждали, пока он отдохнет, поест бобового отвара с хлебом, выпьет горячего чая. Волосы и борода у него были мокрые от растаявшего снега. Мама высушила их полотенцем. Он взял ее за руку и усадил рядом с собой, потом спросил:
— Знаешь ли ты, Каролина, что означает эта погода? Что на будущий год мы соберем небывалый урожай пшеницы!
— Правда? — сказала мама.
— Этим летом саранчи не будет. В городе говорят, что саранча прилетает только тогда, когда лето жаркое и засушливое, а зима мягкая. И снега нынче столько, что у нас должен быть отличный урожай.
— Это хорошо, Чарльз, — спокойно сказала мама.
— Ну вот, об этом и шел разговор в лавке, когда я спохватился, что мне пора возвращаться. Когда я уже собирался уходить, Фич предложил мне бизонью шубу. Она досталась ему по дешевке от одного человека, который уезжал на Восток с последним поездом, и ему нужны были деньги на билет. Фич сказал, что уступит мне ее за десять долларов. Десять долларов — деньги не малые, но...