У Серебряного озера (На берегу Тенистого ручья)
Шрифт:
— Мы так увлеклись, что совсем забыли про обед, — сказала она. — Так давайте поужинаем.
— Разве ты сначала не пойдешь к скотине? — спросила Лора.
— Сегодня уже не пойду, — сказала мама. — Утром я ее поздно кормила и дала побольше, чтобы хватило до завтра. Может, ураган хоть немного стихнет.
Вдруг Лоре и Мэри стало очень грустно. Кэрри захныкала:
— Хочу к папе!
— Замолчи, Кэрри, — сказала мама.
И Кэрри притихла.
— Мы не должны бояться за папу, — твердо сказала мама. Она зажгла лампу, но не поставила ее к окну. — Давайте ужинать, — повторила она. — А потом мы все ляжем спать.
На третий день
Всю ночь дом содрогался от ветра. На следующий день ураган был еще сильнее, чем прежде. Еще страшнее стали завывания ветра, снег бил в окна так, что стоял непрерывный треск.
Мама собралась идти в хлев.
— Завтракайте, девочки, — сказала она. — И будьте поосторожней с огнем. — И она исчезла в бушующем урагане.
Прошло очень много времени, прежде чем она вернулась. И начался новый день.
Он был долгим и мрачным. Они сгрудились возле печки, но спинами чувствовали холод. Кэрри капризничала, улыбка у мамы была усталая. Лора и Мэри, как ни старались, не могли хорошо выучить урок. Стрелки часов двигались так медленно, что казалось, они стоят на месте.
Наконец серый дневной свет сменился темнотой. Лампа освещала дощатые стены и окна, все в белом инее. Если бы папа был тут, он сыграл бы на скрипке, и им сразу стало бы весело и уютно.
— Ну вот что! — сказала мама. — Нечего нам так сидеть. Хотите, сыграем во что-нибудь?
Джек не притронулся к ужину. Он тоскливо вздохнул в своем углу. Мэри с Лорой переглянулись, и Лора сказала:
— Нет, мама, спасибо. Мы лучше пойдем спать.
Забравшись в ледяную постель, она тесно прижалась спиной к спине Мэри. Ураган сотрясал дом: весь он скрипел и содрогался. Лора с головой накрылась одеялом, но рев урагана был хуже волчьего воя. Холодные слезы побежали у нее по щекам.
На четвертый день
Утром ветер больше не издавал таких жутких звуков, как раньше. Он беспрерывно выл, и стены дома не тряслись, но ревущий в печке огонь почти не согревал комнату.
— Холод усилился, — сказала мама. — Закутывайтесь в шали и держитесь вместе с Кэрри поближе к печке.
Вскоре после того, как мама вернулась из хлева, иней в восточном окне засветился желтоватым светом. Лора подбежала к окну, стала дышать на стекло и скрести его, пока не сделала в нем глазок. На улице сияло солнце!
Мама тоже подошла и посмотрела. Потом Мэри и Лора по очереди стали глядеть, как ветер гонит над землей одну за другой волны снега. Небо казалось ледяным, и солнечный свет, проникавший в глазок, был не теплее тени.
Глядя в глазок, Лора увидела сбоку что-то темное. Большого мохнатого зверя, бредущего по колено в снежном потоке. Медведь, подумала она. Зверь неуклюже завернул за угол дома и заслонил окошко рядом с дверью.
— Мама! — крикнула Лора. Дверь распахнулась, и мохнатый зверь, весь в снегу, шагнул в комнату. На них глянули папины глаза, и папин голос произнес:
— Хорошо ли вы себя вели, пока меня не было?
Мама кинулась к нему. Лора, Мэри и Кэрри тоже подбежали, крича и смеясь. Мама помогла ему снять пальто, и снег посыпался на пол. Пальто папа тоже уронил на пол.
— Чарльз! Ты жив, ты не замерз! — сказала мама.
— Едва не замерз, — ответил папа. — И голоден как волк. Дай-ка я сяду поближе к огню, а ты накорми меня, Каролина.
Лицо у него осунулось, глаза стали больше. Сидя рядом с открытой духовкой, он все еще дрожал от холода. Он сказал, что сильно замерз, но ничего себе не отморозил. Мама быстро согрела немного бобового отвара и дала ему.
— Вот хорошо, — сказал он. — Теперь-то я согреюсь.
Мама стянула с него сапоги, и он поднял ноги повыше к жаркой духовке.
— Чарльз,— спросила мама,— как же ты... неужели ты... — Она улыбалась, и губы у нее дрожали.
— Послушай, Каролина, никогда за меня не волнуйся, — сказал папа. — Я ведь должен вернуться домой, а иначе кто позаботится о вас с девочками. — Он посадил Кэрри к себе на колени, обнял одной рукой Мэри, а другой Лору и спросил:
— Ты что думала, Мэри?
— Я думала, что ты придешь, — ответила Мэри.
— Молодец! А ты, Лора?
— Я думала, что ты не сидишь с мистером Фичем и не рассказываешь всякие истории, — сказала Лора. — Я... я очень сильно хотела, чтобы ты пришел.
— Вот видишь, Каролина! Ну как можно после этого не добраться домой? — спросил папа. — Дай-ка мне еще этого отвара, а потом я вам все расскажу.
Они ждали, пока он отдохнет, поест бобового отвара с хлебом, выпьет горячего чая. Волосы и борода у него были мокрые от растаявшего снега. Мама высушила их полотенцем. Он взял ее за руку и усадил рядом с собой, потом спросил:
— Знаешь ли ты, Каролина, что означает эта погода? Что на будущий год мы соберем небывалый урожай пшеницы!
— Правда? — сказала мама.
— Этим летом саранчи не будет. В городе говорят, что саранча прилетает только тогда, когда лето жаркое и засушливое, а зима мягкая. И снега нынче столько, что у нас должен быть отличный урожай.
— Это хорошо, Чарльз, — спокойно сказала мама.
— Ну вот, об этом и шел разговор в лавке, когда я спохватился, что мне пора возвращаться. Когда я уже собирался уходить, Фич предложил мне бизонью шубу. Она досталась ему по дешевке от одного человека, который уезжал на Восток с последним поездом, и ему нужны были деньги на билет. Фич сказал, что уступит мне ее за десять долларов. Десять долларов — деньги не малые, но...