У стен недвижного Китая
Шрифт:
Дорога была проселочная, извилистая. Окружающая местность обыкновенная: деревеньки, кукуруза, гаолян, могилы, окруженные хвойными рощами, и кумирни. Завидя нас, жители всюду разбегались и прятались в кукурузу. Только под самым Пекином жители одной деревни вышли к нам навстречу, дали воды и сообщили, что все ворота Пекина, расположенные на восточной стороне, заперты; открыты только северные ворота; войска, бежавшие от Тунчжоу, расположились не в Пекине, а в 15 верстах к югу у Наньхайцза; в Пекине же находятся только маньчжурские войска.
В 11 часов утра мы подъехали за 1 1/2 версты к Пекину и взобрались на высокий загородный вал.
Сильно
Лошадь вывезла меня на вершину холма. Там, точно окаменевшая тайна или вековечная загадка, точно в непробудном сне, точно замурованная в своих вековых стенах, покоилась и молчала великая столица великого государства – Пекин, которому втрое больше лет, чем России, хотя он сам вдвое моложе Китая, создавшего эту трехтысячелетнюю твердыню. В течение длинного ряда веков, в лоне которых погребены сотни народов и царств, Пекин стоял незыблемо и то им царили, то он царил. Одиннадцать веков он переходил от одних народов к другим. Он был столицей и китайцев и киданей, монголов и маньчжур. Перед его несокрушимыми стенами воевал бурный Чингисхан. В нем царствовал всесильный Хубилай, правивший всей Азией. В нем жил и действовал мудрейший Цян Лун. Правившие им цари и народы уже давно исчезли в вечности, а «Северная столица» все стоит.
Я спустился с холма и один поехал вперед, желая осмотреть дорогу до самых ворот. Проселочный путь скоро свернул на каменную дорогу. Направо и налево шли фанзы и какие-то склады. Китайцы, вышедшие из своих домов, с изумлением смотрели на появление иностранца. Одни разбегались, а другие стояли и разглядывали.
В стороне от меня, в поле, верхом на лошади проезжал китайский офицер. Он был чем-то вооружен. Позади на осле ехал слуга. Я встревожился, так как, по-видимому, мы ехали друг другу навстречу. Увидя меня, офицер погнал коня и поспешил уехать подальше от нежданного «заморского черта». К счастью, мы были друг другу не опасны: я был вооружен хлыстом, а он – веером.
Дорога и гранитный мост были в исправности. Я подъехал к последнему гранитному мосту, за которым увидал огромные черные ворота, сажен 5 высоты, – цель нашего похода. У ворот бродили китайцы. Ворота были заперты. Мост перед ними в исправности. Таким образом, наши войска могли подойти вплотную к воротам Пекина.
Я хотел подъехать к самым воротам, чтобы осмотреть их, – и слава Богу, что этого не сделал, так как возле ворот стояло пять китайских караулов, которых я не разглядел издали.
Опасно было оставаться в этой глухой улице, выходившей к воротам. Я повернул лошадь и поспешил к капитану Карликову, который наскоро чертил план местности. Китайские солдаты, наконец, кончили свой полдневный чифань и высыпали на стену, чтобы рассмотреть появившегося заморского всадника. Я был в таком несчастном, растрепанном и грязном виде благодаря походу, что солдаты долго разглядывали, не зная, к какой нации меня причислить. Толпа китайцев выбежала из домов и стала посреди дороги.
– Ни мынь доу хао! Бу яо хайпа! Здравствуйте!.. Не нужно бояться! – крикнул я китайцам, и, пока они размышляли, я был уже далеко от них.
Когда я подъехал к нашим, с городской стены было пущено вдогонку несколько выстрелов. Не успели мы напоить лошадей и отъехать за городской вал, как из одной деревни нас встретили таким дружным ружейным огнем, что испуганные лошади полетели карьером. Точно бешеные, мы мчались по каким-то колеям, кустам и канавам.
Выстрелы прекратились. Мы остановились и стали переводить дух. И лошади и казаки оробели и жались друг к другу.
Капитан Карликов со своими казаками повернул обратно на Мандаринскую дорогу для присоединения к рекогносцировочному отряду, а я с двумя казаками поехал вдоль Тунчжоуского канала Дадунхо, по направлению к лагерю, по будущей дороге русских войск.
От волнения, усталости, голода и жажды я так обессилел, что едва держался на седле. После того как нас обстреляли из одной деревни, я больше не решался заходить в деревни, тем более что нас было всего три человека. Жажда мучила, но вдоль дороги мы не встречали ни колодцев, ни арбузов. Зной обжигал нас. Все тело мое было разбито. Я чувствовал, что изнемогаю, и боялся упасть с лошади.
Какой подарок! возле дороги мы нашли виноградник с большими зелеными гроздьями. Мы слезли с лошадей, легли как ягнята на траву и стали поедать ягоду за ягодой. Я был так голоден, с утра не евши, что даже не заметил, что виноград не созрел и был кисел, как китайская соя. Скоро я почувствовал во рту такой пожар, что не знал куда деваться и не мог забыть этот виноград даже после штурма Пекина.
До Тунчжоу оставалось еще верст 10, но я был без сил и не знал, что мне делать. На мое счастье, в роще показались ряды белых русских рубах и впереди на лошади генерал Василевский.
Когда на нашем биваке в Тунчжоу были получены тревожные известия о том, что японцы поспешно двигаются к Пекину; что положение европейцев в Пекине становится тяжелее с каждым днем; что каждый день замедления может еще более затруднить взятие Пекина, так как китайцы хотят минировать подступы к столице, – то начальник отряда генерал Линевич решил отправить сильный рекогносцировочный отряд русских войск на целые сутки раньше дня, назначенного для штурма Пекина, – в тот же день, 31 июля.
Начальником этого ответственного отряда был назначен начальник штаба генерал Ник. Алекс. Василевский. Отряд начал выступать с 12 часов дня и в 2 часа собрался на скрещении Мандаринской и грунтовой дорог, откуда все части двинулись вместе, в составе 7-й роты 10-го полка, под начальством штабс-капитана Яр. Горского, 4-й, 5-й и 7-й рот 2-го полка, под начальством полковника Модля, 4 орудий 3-й батареи, под начальством штабс-капитана Петрова, и 2 пулеметов. Кроме того, по пути присоединилась 3-я сотня Читинского полка и пол 6-й сотни Верхнеудинского полка, под общей командою сотника Григорьева. Генералу Василевскому было поручено произвести рекогносцировку пути и подступов к Пекину и попытаться овладеть восточными воротами нечаянным нападением, если к этому представится возможность.