У светлого ручья
Шрифт:
Зрелое лето, пора медосбора.
Пасечник рыж, как ромашковый мёд.
Тянутся стебли вьюнков по забору,
Пчёлами лето гудит и поёт.
Даль из цветов. На ромашковых нивах,
Там, где полощется день-чародей,
Встретите
Но никогда – беззаботных людей.
ГОНЧАР
Катилось солнце шаром раскалённым…
Корзины с красной глиной на спине
Носил гончар на берег оживлённый.
Река сгорала в солнечном огне.
Он глину брал, пригодную под обжиг,
Он запускал гончарные круги
И небу говорил:
– Смотри-ка, боже,
На то, как обжигаются горшки.
ПЕРЕД НАСТУПЛЕНИЕМ НОЧИ
Огненное солнце режет сноп горячий,
У реки усталой засыпает день
Заревым пожаром вечер мой охвачен,
Огненные блики в сморщенной воде.
Не искал великого я в дороге малой.
Над стезею свесила листья лебеда…
Луч сверкнул над рощей, и его не стало,
Будто в мире этом не был никогда.
* * *
Ручейком протекая,
Льётся в речку мой взгляд.
Речка светлая, Кая,
Не вернётся назад.
Не вернётся к истоку,
К основе основ,
Вспоминая дорогу
Младенческих снов.
Я
Что поделать со мной?
Оглянулся, – и что же?
Детства нет за спиной.
Только память, как птица,
Шелестит в стороне.
Не забыть, не забыться…
Так уж выпало мне.
ВЕЧЕРНИЙ ПОСЁЛОК
Если бы не холод
И не снег дорог…
На деревьях голых
Неба потолок.
Маленький посёлок,
Без огней дома.
Был бы я весёлым,
Если б не зима.
Всё собаки лают,-
Мало было дня,-
То ли зла желают,
То ль клянут меня.
Путь далёк и труден.
Мёрзну, будто наг.
Заглянуть бы к людям,
Да боюсь собак.
В ОПУСТЕВШЕМ ДОМЕ
В доме этом печь не топлена давно,
В доме старом неуютно и темно.
Вот уж несколько декабрьских недель
В щели окон пробивается метель…
А хозяина на кресле ветхом нет,
Он уехал за своей фортуной вслед.
В доме этом я грущу по чудаку,
Дым, пуская сигаретный к потолку.
Здесь живёт во мне тревога из тревог,
Что однажды не приду я на порог.
Конец ознакомительного фрагмента.