У вас семь новых сообщений
Шрифт:
На улицах много машин, но я вижу, почему Париж стал легендарным городом. Архитектура тут такая… затейливая. Украшены даже общественные туалеты. Все женщины носят шарфы и солнцезащитные очки, и даже девушка, торгующая газетами, на каблуках. Наверное, я даю таксисту слишком много чаевых, но отец всегда щедро оставляет чаевые, и я следую его примеру. К тому же, несмотря на все взгляды, он без происшествий довез меня до места.
В кассе сидит бледный человек с обильно залитыми гелем волосами и хмурым лицом. Я спрашиваю, сколько стоит билет на дневной концерт. Он смотрит на меня, не меняя выражения
– На сегодня.
Он качает головой:
– Нет билетов.
Нет. Я не за тем приехала сюда, чтобы дверь закрылась перед моим носом.
– Вы уверены? Я приехала из самого Нью-Йорка… через Тоскану.
Его это не впечатляет. Ему явно наплевать. Я понимаю, что толку от него не добьешься. И я никак не могу связаться с Оливером.
– Черт!
– Merde [9] , – произносит мальчик-подросток позади меня, – правильно будет merde.
– Merde. Не поможешь мне?
9
Дерьмо (фр.).
Он поднимает свой скейт и внимательно ждет указаний. Люди говорили, будто мама могла заставить мужчину сделать все, что угодно. Думаю, я это унаследовала. Я достаю бумажку с французским номером Дарии и показываю ему.
– Мне кажется, здесь многовато цифр. Как он набирается?
Он рад стараться. Я протягиваю ему телефон, который дал мне Ричард, но он протестующе поднимает руку и галантным жестом достает из кармана свой собственный. Он весь замотан черной изолентой, и на нем нарисован огромный красный череп. И все-таки чудесным образом мы дозваниваемся до Дарии.
– Я у «Le Concert Spirituel», – коверкаю я название. – Я приехала сюда, и эта сволочь в кассе говорит, что билетов нет, но…
– Погоди немного.
Я говорю пареньку, что вызов на удержании. Он закатывает глаза так, будто с ним такое происходит постоянно. Он начинает говорить что-то по-французски, но тут возвращается Дария.
– Извини. Безумный день. Тут со мной сейчас пять человек. Я оставила ключ для тебя, и…
Я понимаю, что Дария ничего не может сделать.
– Все нормально, увидимся.
Я кладу трубку, и мы с пареньком одновременно произносим:
– Merde.
Он забирает свой телефон и тащит меня обратно в кассу. Он что-то очень быстро говорит по-французски. Та скотина заглядывает в серую коробочку и достает оттуда конверт с билетом.
Мальчик-скейтер поворачивается ко мне:
– Стоячие места. Нормально?
– Да! – Я едва не кричу.
– Тридцать пять евро.
Я улыбаюсь скотине, но тот не меняет выражения лица. Я протягиваю ему сорок евро, а сдачу предлагаю мальчику-скейтеру, но он отказывается.
– Надеюсь, твой приятель того стоит, – говорит он и уезжает.
Я тоже надеюсь.
Глава 48
Софиты
Все в гостинице Дарии покрыто позолотой, и зеркала в холле в шикарных рамах. Если вас интересует мое мнение, то это слишком, но я не жалуюсь. Я забираю ключ у администратора и, зайдя в номер, пишу Ричарду смс:
Все
Через минуту он отвечает:
Ха-ха. Привет твоему вундеркинду.
У душа целых три головки, и я пугаюсь, когда они включаются все одновременно. Я не могу не думать об Оливере и о том, что сегодня наконец снова его увижу. Мы живем друг напротив друга, и мне пришлось ехать в Париж, чтобы увидеться с ним, – разве не странно? Я напоминаю себе спросить у него, что говорил Тайл про папу. Этот вопрос с тех пор не дает мне покоя.
Я крашу ресницы, слегка касаюсь блеском губ и надеваю свой любимый джинсовый пиджак. Я опаздываю на концерт из-за пробок. Лучше было бы отправиться на метро, но Ричард заставил меня пообещать, что я буду ездить только на такси. Первый солист – пианист из Кореи лет десяти на вид, как раз заканчивает, когда я захожу в зал. Публика сходит с ума – разумеется, он в десять лет играет Шопена лучше, чем сам Шопен в свое время. Следующие два произведения очень красивые, но печальные – в последнее время меня преследует это сочетание. На стоячих местах только мужчины, вероятно, женщинам и девушкам эти билеты не продают, потому-то тот парень в кассе мне их и не предложил. Мальчик-скейтер знал: я выдержу. Хорошо, что он меня поддержал.
Когда Оливер выходит на сцену, я чувствую себя какой-то глупой героиней романтической комедии. У меня сбивается дыхание, и я прикрываю ладонью рот. На нем темно-синий костюм, волосы лежат как обычно. Так здорово, я надеялась, что он не станет их укладывать. Он нервничает и, прежде чем начать играть, внимательно смотрит в зал, как будто ищет кого-то. Отца?
Он начинает слегка неуверенно, но быстро погружается в музыку, как и публика. Для стоячих мест не осталось программок, но когда он заканчивает играть, я замечаю одну на полу, тут же хватаю ее и открываю на страничке с его биографией. В самом низу кое-что написано. Я читаю эту строчку, и у меня снова сбивается дыхание.
Это выступление я посвящаю девушке по имени Пятнадцать.
Чтобы удержаться на ногах, я вынуждена прислониться к колонне. Он знал, что я тут буду? Я так горжусь им, что не в состоянии на него сердиться. Публика буквально сходит с ума. Я хлопаю так сильно, что у меня начинают болеть руки. Последнюю пьесу я пропускаю – мне нужно подышать.
Я выхожу на улицу и чувствую прилив ночной энергии, как будто все возможно. Я пишу Ричарду:
Он посвятил выступление мне!
Он отвечает:
И правильно сделал!
Двери зала распахиваются, и зрители начинают выходить на улицу. Не представляю, как мне его искать. Я решаю заглянуть за угол. Разумеется, вот что-то похожее на служебный вход. Я чувствую себя фанаткой или одним из этих папарацци, которые дежурят у ресторана, если мой отец ужинает с какой-то знаменитостью. Мне кажется, проходит час, прежде чем оттуда выходит Оливер с мужчиной, знакомым мне по фотографиям у них на лестнице. С отцом.