У Вечной реки.
Шрифт:
Свой лагерь Эжен разбил на равнине, где за последние сто лет произошло немало решающих сражений. Он не стал продвигаться в глубь страны, но поджидал противника на открытом месте, чтобы помериться силами в честном бою. Засады были противны его натуре. Он считал, что, прибегнув к ним, покроет позором свое имя. Победа того не стоит.
Итак, оставив свои войска в поле, Эжен решил прогуляться верхом по окрестностям. Не слушая благоразумных советов, беспечный, как дитя, в полном одиночестве он отправился в путь. Пыльная дорога тянулась
Заехав довольно далеко, он уже подумывал, что пора возвращаться: солнце клонилось к закату, а на равнину хотелось выбраться засветло. Но тут его лошадь встала, чутко поводя ушами. Прислушавшись, Эжен различил насторожившие ее звуки: где-то совсем рядом тихо плакал ребенок. Юноша соскочил с седла и раздвинул густые заросли, стеной подступавшие к дороге. У подножия старого дуба, сжавшись в комочек от холода и страха, сидела девочка лет десяти в пышном розовом платьице, изрядно помятом и испачканном, но подтверждающем ее знатное происхождение. С зареванным личиком, растерянная и несчастная, она была трогательна и прелестна. И Эжен, не колеблясь ни минуты, взял ее под свое покровительство. Присел рядом, провел ладонью по спутанным волосам… Вскрикнув, она отшатнулась, но мягкий голос незнакомца, так неожиданно оказавшегося рядом, успокоил ее.
— Не надо плакать, — ласково сказал Эжен, укутывая ее своим плащом. — Ты, наверное, заблудилась?
Девочка кивнула, размазывая слезы по щекам, но мокрое личико уже прояснилось. Она потянулась к юноше, почувствовав в нем спасителя и защитника, обеими руками ухватилась за его ладонь.
— Ты не оставишь меня одну, правда? — шепнула наивно и доверчиво и призналась, потупив глазки: — Я так боюсь…
— Волков или разбойников? — спросил он, раздумывая, как поступить в столь щекотливом деле.
— Нет… — она энергично замотала головой и произнесла с пугливой серьезностью: — Короля Эжена…
Юноша вздрогнул от этих бесхитростных слов.
— Неужели он так страшен, что им пугают детей? — сказал тихо, впервые усомнившись в том, что был прав, начиная эту войну. — Как тебя зовут? — оборвав затянувшееся молчание, спросил маленькую незнакомку.
— Элиана, — откликнулась девочка и первый раз улыбнулась.
— Как ты попала сюда? — принимая решение, он хотел знать все.
— Отец приказал няньке отвести меня в охотничий домик — подальше от войны, — отвечала она, глядя испуганно в его посуровевшее лицо.
— Твой отец… Кто он? — Эжен задал вопрос без умысла, не догадываясь, с кем свела его судьба. Тем неожиданнее прозвучало для него ненавистное имя:
— Король Бернар, — солнечное затмение потрясло бы его меньше. А Элиана, не давая прийти в себя, уже спрашивала с тревогой и сомнением, заметив тень в его глазах: — А ты? Скажи, кто ты?
Эжен опомнился. Улыбнулся девочке побелевшими губами:
— Твой верный рыцарь, моя принцесса, — серьезно сказал он. — Когда я рядом, ты можешь никого не бояться.
— Даже короля Эжена? — в детском голосе еще звучал страх.
— Даже его, — мягко ответил Эжен.
— Ты отвезешь меня к отцу? — не выпуская руки юноши, с надеждой спросила принцесса.
Он кивнул:
— Мы поедем туда, где встретим его непременно.
Легко, как пушинку, поднял на руки и понес к дороге, усадил на лошадь впереди себя. Она прижалась к нему доверчиво и вскоре задремала, согретая плащом, склонившись головкой на грудь своего спасителя. Юноша пустил коня шагом, боясь потревожить девочку и глядя на нее с досадой и нежностью…
К лагерю он вернулся уже за полночь. Незаметно миновав часовых, отнес спящую Элиану в свою палатку. Уложил поудобнее, несколько мгновений вглядывался в усталое детское личико, потом тихо повернулся и вышел на воздух.
— Ваше Величество! — негромко окликнул его знакомый голос. Граф Робер, молочный брат короля, бесшумно оказался рядом. — Вы живы, слава Богу! Разве можно быть таким безрассудным?! Завтра — битва. Кругом — враги. Мы уже хотели искать вас…
— Я вернулся, и хватит об этом, — жестко прервал его Эжен, не терпевший нравоучений.
— Вы вернулись не один, — не желая отступать, заметил Робер.
— Это касается только меня, — против обыкновения, король был холоден и сдержан со своим другом. — Есть ли известия от короля Бернара? Когда он намерен сразиться? Долго ли нам ждать?
— Взгляните туда, Ваше Величество, — Робер указал на костры, горевшие в отдалении. — Неужели, возвращаясь, вы ничего не заметили? Я боялся, что в темноте вы свернете к чужому лагерю…
Глядя на мерцающие огни, король не ответил. Он стоял в глубокой задумчивости, словно забыв о своем собеседнике. Прошло томительно-долгое время, прежде чем граф услышал его печальный голос:
— Итак, на рассвете… Взойдет солнце, и мы пойдем убивать друг друга.
Робер посмотрел на него с изумлением, но лицо короля было в тени, свет костров отражался только в его доспехах.
— Иди спать, брат мой, — с неожиданной мягкостью сказал Эжен, положив руку на плечо графа. — Ты должен отдохнуть перед битвой.
— Вы тоже, мой государь, — ответил юноша, понимая, что король желает остаться один и до утра не сомкнет глаз. Но, понимая, впервые не смел разделить с ним смятение и тревогу. И подчинился, вспомнив слова: «Это касается только меня…»
Когда граф с поклоном удалился, Эжен присел у входа в свою палатку и, погруженный в ему одному известные мысли, дождался исхода ночи. Лагерь еще спал, окутанный предрассветным туманом, когда он поднялся и, подойдя к погасшему костру, возле которого вповалку лежали воины, разбудил одного из них. Потрясенный оказанной честью, моргая заспанными глазами, воин последовал за государем, отозвавшим его в сторону.
— Готов ли ты послужить мне, не щадя живота своего? — тихо спросил Эжен, убедившись, что никто их не слышит.