У Вечной реки.
Шрифт:
— Разве ты не владеешь моей душой? — просто спросила она.
— Демон может любить только сильную душу, свободную, как он сам…
— Ты бессмертен. Ты долго ждал. Подожди еще — пока кончится эта жизнь, и мы окажемся вместе… Клянусь, я тебя не покину, — трепеща, прошептала Тамара.
Скиталец долго молчал. А когда, наконец, ответил, грустными были его слова:
— На Земле ты встретишь другого и забудешь меня. И не вспомнишь, когда наступит время…
— Так уже было? — догадалась она. — Ты уйдешь, и мы не встретимся больше?
— В иной жизни, быть может, — он улыбнулся печально. — Я снова приду и позову за собой. И когда-нибудь ты согласишься…
— Я скажу: «Останься, мой Демон!» — и ты не сможешь мне отказать… Не исчезай! — взмолилась она вдруг. — И прости… Я боюсь умирать, даже зная, что есть Вечность…
— Прощай, — он улыбнулся в последний раз. — Мне горько. Но боль проходит. Я верю в новую встречу…
Черные крылья выросли за спиной…
«И проклял Демон побежденный Мечты безумные свои, И вновь остался он, надменный, Один, как прежде, во Вселенной, Без упованья и любви…»— Поцелуй меня! — попросила внезапно Тамара, шагнув к нему, готовому улететь, растаять в Пустыне Мира.
Он отшатнулся невольно:
— Это — Смерть… Разве ты забыла?..
— Ты уже целовал меня, — жалобно возразила она.
— Когда был в НЕМ… Сейчас я — только Демон…
— Все равно… Я хочу… Ведь я — не та княжна. Могла ли она понять космического скитальца?! А я… люблю тебя… И мне теперь не страшно… Ну разве, только чуть-чуть…
И прежде чем уста их сомкнулись, она успела заметить слезы в его глазах…
«Поныне возле кельи той Насквозь прожженный виден камень Слезою жаркою, как пламень, Нечеловеческой слезой!..»А потом словно вихрь подхватил Тамару, и сознание устремилось ввысь, вдоль бесконечно-темного туннеля к ослепительной вспышке света…
— Что с тобой, девочка? — встревоженный Капитан тормошил ее за плечо. — Ты так стонала во сне…
Медленно приходя в себя, Тамара обвела каюту растерянным взглядом. На столе лежала раскрытая поэма. Возле двери стояли Штурман и Врач — и когда только успели?
— Значит, ничего не было? — спросила она, с трудом овладев голосом.
— Ты о чем? — не понял Капитан.
— О Чужаке…
Астронавты недоуменно переглянулись.
— Док, это по твоей части, — с улыбкой заметил Штурман. — Сеанс гипноза — и никаких галлюцинаций…
— Не обращай внимания, Тамрико, — сказал Врач, бросая на приятеля уничтожающий взгляд. — Это он после вахты такой веселый. Шутит, как Кибермозг… Может быть, снимем напряжение, малышка? А то побледнела вся…
— Спасибо… Все в порядке, друзья, — по губам скользнула вымученная улыбка. — Приснится же… — добавила виновато.
Пожелав ей спокойно заснуть, мужчины вышли из каюты.
Тамара, отгоняя бред, провела ладонью по лицу… Почти неосознанным движением взяла в руки растрепанный томик.
…Черное перо лежало между страниц.
Где ты, Демон? Откликнись, неприкаянная душа…
Новелла третья
ПАТРИЦИАНКА
Она брела по улицам мертвого города, и холодные камни узнавали ее, статуи поворачивали к ней слепые лица… Три тысячи лет… Сейчас она войдет в дом, тот самый, который так хотела забыть. И юная женщина с фрески глянет на нее со стены… Зачем она вернулась? Как глупо ходить среди развалин… Три тысячи лет!.. Теперь никто не вспомнит, как ее звали тогда. Ей самой стало казаться, что это — сон. И не было ничего… Только спящий Везувий смотрит в небо. И камни Помпей узнают забытые шаги…
— Ливия! — веселый голос брата как всегда поднял на ноги весь дом.
Марк Ливий Викт'oр, только что вернувшись из Капуи, куда ездил по делам, желал немедленно видеть сестру. В пыльной дорожной одежде, неутомимый и шумный, он внес суету и переполох одним своим появлением. Господина нужно было помыть, приготовить ему одежду, накормить с дороги. И рабы сновали по дому с редкой для них расторопностью.
Ливии поселились в Помпеях всего полгода назад, приобрели богатый дом и загородную виллу. Жили уединенно, но при этом сорили деньгами, скупая произведения искусства и образованных рабов — художников, поэтов, музыкантов. Никто не знал, для чего Викт'oру, отпрыску знатного патрицианского рода, понадобилось покидать Рим и оседать в провинции. Говорили, будто он повздорил с сыном Веспасиана, а когда сам Тит Флавий стал императором, почел за благо оставить столицу. Возможно, причиной ссоры была красавица-сестра, с холодной невозмутимостью отвергавшая блестящие предложения о замужестве. Но все эти домыслы были бездоказательны, а рабы Ливия на удивление молчаливы и неподкупны, и вскоре самые любопытные вынуждены были отказаться от мысли выведать секреты их господина.
— Ливия! — нетерпеливый Марк, не дожидаясь, пока она выйдет ему навстречу, ворвался в конклав сестры. — У меня для тебя подарок! — заявил он, прервав ее радостное приветствие, и засмеялся, довольный собой.
— В самом деле? — она улыбнулась, забавляясь его горячностью. — И что же ты приготовил на этот раз? — глаза ее излучали лукавство и плохо скрытую нежность, может быть, чуть большую, чем причитается брату.
— Отгадай! — он тряхнул головой, вызывая ее на игру, давно меж них заведенную.
— Не стоит даже пытаться. Твоя фантазия неистощима, — тотчас признала свое поражение Ливия и попросила весело: — Полно дразнить! Не томи!..
Нарочито неторопливо Марк сбросил с себя пыльный паллий и присел на скамью, покрытую розовым шелком. Молодая рабыня подхватила упавший плащ и бесшумно выскользнула из комнаты.
— Итак, — начал он, как обычно, издалека, — погода в Капуе стояла чудесная…
Далее последовал пространный рассказ о красотах города, его дворцах и храмах. Наконец, чувствуя, что переигрывает, Ливий вернулся к главному: