У Вечной реки.
Шрифт:
— Мой рыцарь! Ты здесь…
Пленник очнулся — и встретился взглядом с принцессой, присевшей возле него на скамейку и уже завладевшей его ладонью. Он смутился, а девочка, не скрывая радости, уже расспрашивала настойчиво и капризно:
— Почему ты так долго не приходил?
— Я был ранен, моя принцесса, — тихо отозвался Эжен, думая с горечью, что игра затянулась и пора открыть Элиане правду.
— Тебе больно? — жалобно воскликнула она, и слезы задрожали на длинных ее ресницах.
— Нет… Теперь уже нет, —
От этих слов милое личико прояснилось, стало вновь веселым и беззаботным, минутная тревога исчезла бесследно.
— Ты знаешь, — защебетала Элиана, спеша поделиться ошеломляющей новостью, не замечая, как побледнел «ее рыцарь». — Я слышала, что король Эжен в замке. Я хочу на него посмотреть, — и добавила наивно: — Теперь он не страшный!
— Да, теперь он не страшный, — печально улыбнулся Эжен и спросил глухо, опустив глаза: — Тебе его совсем не жаль?
— За что его жалеть? Он сам во всем виноват, — передернула плечиками Элиана.
— Но он был ранен… И сейчас в плену, — отвернувшись, тихо сказал юноша. Голос его дрогнул.
— И его посадят в темницу и закуют в цепи? А может быть, даже казнят?! — уловив его интонацию, испуганно спросила принцесса, и синие глаза ее снова наполнились слезами.
— Ты добрая девочка, — ответил Эжен и, наклонившись, коснулся губами пушистой макушки.
На несколько минут воцарилось молчание. Но вот Элиана, почувствовав какую-то загадку в происходящем, взглянула на юношу с недетской серьезностью:
— Почему ты не хочешь, чтобы я увидела его?
— Разве он зверь, посаженный в клетку, чтобы его смотреть? — уклончиво заметил пленник. И услышал в ответ беспощадное:
— А разве нет?
Тень скользнула по лицу юноши. Он поднялся и выдавил из себя, как стон:
— Тогда смотри… Ты не спрашивала моего имени. Король Эжен — это я…
Глаза Элианы удивленно расширились.
— Это неправда! — воскликнула с обидой и недоверием. — Зачем ты дразнишь меня?
— Спроси у своего отца, — отозвался устало пленник и замолчал: все было сказано. Сказка рушилась, как домик из песка.
— О чем разговор? — Бернар появился неожиданно: ни юноша, ни принцесса не заметили его приближения.
— Отец! — кинулась к нему Элиана, заглядывая в глаза с надеждой и отчаянием. — Скажи, кто он?
Король обернулся к смущенному пленнику.
— Не верит? — спросил коротко. Юноша молча кивнул. Бернар обнял дочь за вздрагивающие плечи. — Не хотелось расстраивать тебя, малышка, но его в самом деле зовут Эжен, — сказал мягко и удивился, как торопливо выскользнула из его рук девочка, метнулась к стоявшему поодаль пленнику и, стараясь заслонить его от отца, попросила растерявшегося Бернара:
— Он хороший, добрый! Не бросай его в темницу! — и заплакала навзрыд, размазывая по щекам слезы, испытав первое в жизни разочарование.
Как было ей осознать, что этот красивый юноша — враг? Он спас ее и вернул отцу, был учтив и ласков. Разве он стал другим, когда открыл свою грустную тайну? И страшное имя уже не казалось страшным. Но было горько от того, что нельзя называть его, как прежде, «мой рыцарь», — потому что он пленник и король.
Бернар улыбнулся, будто прочитал эти нехитрые мысли.
— Скажи на милость! — воскликнул с притворной суровостью. — Дети начали вмешиваться в государственные дела! Скоро моим советникам нечего будет делать… Ну, так и быть, заступница. Если ты просишь, я не отправлю его в подземелье, — и подумал снисходительно: «Девочка, похоже, влюбилась. Но это просто ребячество. Забудется и пройдет…»
— Мой государь, ваша прогулка затянулась, — возникший словно из-под земли Робер решительно и бесцеремонно обратился к молочному брату, ничуть не смущаясь присутствием Бернара и его дочери. — Лекарь велел вам вернуться в покои. Вы совсем не бережете себя.
Растерянно и смущенно Эжен улыбнулся ему в ответ. Принцесса с откровенным любопытством разглядывала незнакомца, а Бернар не на шутку разгневался.
— Ваша дерзость, граф, не знает границ, — нахмурив брови, сухо заметил он. — Вы помешали нашей беседе. Слишком много стали себе позволять!
— Я служу моему королю, — с вызовом отвечал юноша, и из этого следовало, что до всех остальных ему нет никакого дела.
Несколько мгновений они мрачно смотрели друг другу в глаза. Бернар проиграл поединок — он первым отвел взгляд.
— Прощаю вас за бесстрашие, но берегитесь впредь рассердить меня, — помолчав, холодно сказал он, взял Элиану за руку и удалился вместе с ней по мраморной дорожке сада.
Проводив короля глазами, Эжен с укором обернулся к другу.
— Зачем ты испытываешь его терпение? — спросил печально, не понимая, откуда у Робера такая к нему неприязнь.
— Я не привык угождать и лицемерить, — сквозь зубы ответил граф. — А его любезность доводит меня до бешенства!
— Ты несправедлив, — тихо откликнулся юноша. — В сущности, мы заслужили смерть. Но с нами обошлись милосердно.
— А по мне — лучше заживо сгнить в подвалах замка, чем быть обязанным врагу, — жестко отрезал Робер и добавил с горечью: — Впрочем, тогда нам пришлось бы расстаться, мой государь. Только это удерживает меня, и не хватает решимости разделить судьбу остальных…
— О чем ты? — бледность покрыла лицо Эжена: он не был еще уверен, но догадался.
— Да, брат мой, — уловив его мысль, грустно кивнул граф. — Исключение сделано для нас двоих. Другие пленники брошены в подземелье.
— Почему ты не сказал раньше? — глухо спросил король, чувствуя, как снова боль подступает к груди и слабость сковывает тело.