Убегающий от любви (сборник)
Шрифт:
Так что комиссии, скорее всего, не будет. Но это только полдела. Теперь нужно прикинуть, сколько придется отвалить тому же доверчивому главкому и другим недоверчивым дядькам, чтобы это столкновение не отразилось на участии «Аэрофонда» в салоне Ле Бурже через три месяца… Но это если нет жертв и разрушений… Если, не дай бог, кого-нибудь прибило или покалечило обломками МИГов — мне конец. Не слышно пока… Возможно, роковую для меня информацию хитроумные англичане пока придерживают… Большая политика! Но как раз это и должна была выяснить моя неверная секретарша. Прикидывая
7. Страшная месть
Проснулся я от наждачной сухости во рту и разрывной боли в затылке. Разлепил веки — и в темноте уловил звуки нежной борьбы и тихие голоса, доносившиеся из прихожей. На мгновение мне показалось, что в результате злоупотребления протирочным спиртом слуховые функции организма перешли теперь от ушей к глазам. Я в ужасе зажмурился, но звуки не исчезли.
— Ну все… Иди! — тихо настаивала Катерина.
— Подожди! — умолял мужской голос. И я узнал Вильегорского, еще недавно предлагавшего тост против ведьм.
— Тебе после катапультирования много нельзя! — убеждала моя любимая секретарша. — Ты должен себя беречь!
— Я абсолютно здоров!
— Ты уверен?
— А почему ты спрашиваешь?
— Ну все-таки… С такой высоты! Я думала, ты разбился, даже заплакала…
— Из-за меня?
— Из-за кого же еще?
— А мне показалось, что тебе Базлаков нравится…
— Глупенький.
— Пойдем ко мне!
— Нет, сладенький, хорошенького понемножку… Он проснется и будет сердиться…
— Не проснется — он у тебя пить не умеет!
— Не будем рисковать. Ты же не хочешь, чтобы я осталась без работы?
— А завтра?
— До завтра дожить надо. Иди баиньки!
Во тьме проскворчал долгий прощальный поцелуй, и щелкнула дверь. Потом из ванной донесся шелест воды. Я сжал кулаки и затаился в широкой молодоженской кровати, как в засаде. Но, выключив воду и пошуршав одеждой, Катька тихонько вышла из номера.
Вот шалава!
Спать уже не хотелось, а хотелось расправы, но унизиться до того, чтобы бегать искать ее по чужим койкам, а потом пинками гнать в номер для молодоженов, я не мог. Гордость не позволяла… Чтобы как-то отвлечься, я включил ночник, сжевал таблетку аспирина, запив ее четырьмя стаканами воды, и, дожидаясь Катькиного возвращения, стал на бумажке прикидывать, кому и сколько придется заплатить, чтобы уж точно попасть в Ле Бурже. Список был составлен, а Катька все не возвращалась. И я предался невеселым воспоминаниям.
В первый раз моя всеотзывчивая помощница попалась с Толиком. Через полгода после того, как она разгромила кадры турецкого МИДа и пришла в «Аэрофонд», ко мне на прием по какой-то укоренившейся, видимо, еще с парткомовских времен привычке заявилась жена моего телохранителя. Она жаловалась, что Толик, отец троих детей, совсем отбился от семьи. При выяснении подробностей обнаружилось, что отбился мой телохранитель скорее все-таки не от семьи (зарплату он продолжал отдавать и уроки у детей проверял), а от брачного ложа.
— У него появилась другая женщина! — плача, доложила несчастная супруга.
— Откуда вы знаете?
(Я подумал, что, если бы у Толика появился мужчина, было бы гораздо хуже!)
— Подслушала… по телефону. По параллельной трубке.
— Здорово! — Я был искренне удивлен тем, что бывшие сотрудники «девятки» попадаются так же банально, как и обыкновенные мужики. — Он ее как-нибудь называл? По имени или еще как-нибудь?
— Нет.
— А она его?
— Сла-а-денький, — зарыдала женщина.
— Ясно. Идите домой. Растите детей. Больше это не повторится. И рекомендую вам прочитать книжку «Постельные принадлежности. Брак и гармония». Она сейчас везде продается…
Мне надо было сообразить еще тогда, после пикника в лесу. Я сам, идиот, попросил телохранителя показать свое мастерство — и он всадил из пистолета в дерево четыре пули — одна в одну. Катька хлопала в ладоши, и на ее лице появилось выражение хищного восторга. У нее всегда появлялось такое выражение, если ей кто-нибудь нравился. А как у них потом сладилось, догадаться несложно: машина всегда заезжала сначала за телохранителем, а потом за Катькой, если она ночевала дома, а не у меня… Толик поднимался к ней, а шофер ждал и потом врал мне, что попал в пробку. Обслуга всегда договорится, чтобы напакостить хозяину. Шофера я выгнал. А Толику ничего специально говорить не стал — просто через несколько дней, когда он делал мне в сауне массаж, я пошутил в том смысле, что нанимал его телохранителем, а не телорасхитителем…
— Я уволен? — хмуро спросил он.
— Ну почему же? Наоборот, считай, что мы теперь с тобой родственники. Но больше этого делать не надо. Никогда.
— Понял.
— А теперь еще раз правую лопаточку! Что-то ломит…
Катерину же я вызвал в кабинет якобы для устного перевода и, когда она опустилась на колени, впервые дал ей пощечину. С оттяжкой!
— Это что-то новенькое? — удивилась она и побледнела.
— Догадалась, за что?
— За что?
— Если не отстанешь от охранника…
— Выгонишь?
— Убью.
— А-а… Прости, Зайчуган, я больше так не буду!
Я простил. Если бы мне стало известно, что она и Толика тоже называет Зайчуганом, я выгнал бы ее уже тогда — и не было бы ни взорвавшихся МИГов, ни всего остального. Впрочем, женщину, в кулаке у которой зажата твоя игла, выгнать не так-то просто!
…Услышав, как снова открывается дверь номера, я еле успел выключить свет и затаиться в своей двуспальной арабской засаде.
В прихожей блудливо завозились.
— Ты мне делаешь больно! — вскрикнула Катька.
— А ты не уходи! — Я узнал голос Базлакова. — Мне понравилось.
— Неужели?
— А я тебе понравился?
— Безумно! А правда, что ты называл меня ведьмой?
— А ты и есть ведьма. Давай вернемся!
— Нет, скажи, вы в самом деле из-за меня столкнулись?
— А из-за кого же? Если бы ты на меня так перед вылетом не смотрела, неужели я бы на вводе в петлю стал обороты сбрасывать?! Я же думал, ты с Витькой…
— Бедненький…