Убей или умри! Оскал «Тигра»
Шрифт:
— В дыму ничего видно не было, мы вперед перли практически напролом. Кто слева, кто справа, я лично понятия не имел. Заехали в воронку — командир решил, что там будет хорошая огневая точка. Подбили русскую машину, а потом нас заметили.
Я вижу, как трассеры летят, и совсем рядом со стеклом мне бьют. Оно хоть и бронированное, но все равно — весь на нервах. Кричу командиру, что, мол, дальше? Ведь могут и болванкой садануть. Он в ответ — выбираемся. Я вперед, — никакого эффекта! Назад — то же самое.
Оказалось, мы в воронке днищем сели на груду каких–то торчащих искореженных железяк — противотанкового ежа или что–то в этом роде. Въехать–то с ходу въехали, даже скорее прыгнули на них, а вот выехать никак. Я передачи дергаю, руль кручу во все стороны. Сам потный, думаю — все, конец, отъездился. Экипаж меня материт, а что я могу сделать?!
Крутился, вертелся на одном месте, как голой жопой на гвозде, а тут и артиллерия по нам бить стала. Видят, что «тигр» в беспомощном состоянии, — конечно, для них удача! А мы время теряем и по воронке елозим.
Как у меня вышло соскочить — ума не приложу. Машина дернулась, и я почувствовал, что двинулись с места. Я пониженную передачу воткнул, думаю, если сейчас и двигатель накроется, то командир меня самолично пристрелит, если только русские первыми не успеют.
Мартин, даже рассказывая эту историю, покрылся потом. С глазами навыкате и перекошенным ртом он очень натурально изображал повороты руля и переключение передач. В общем картинку ярко нам нарисовал.
— Ка–ак рванул, что есть силы, — «тигр» выскочил из воронки, и только я вздохнул с облегчением… Ба–бах! По левой стороне! Бум! Еще раз! Машину опять на месте завертело, я понимаю, что гусеницу сорвало, но сказать боюсь! Газую, а нас закручивает. Командир орет — глуши мотор, а я сдуру снова на газ… Запаниковал я.
— Ну, с кем не бывает, — подбодрил его Зигель.
— Тебе хорошо, — посмотрел на него Кох, — а у меня почти полные штаны. И это несмотря на то, что я давно воюю, и это не первый мой «тигр».
Как бы в подтверждение своих слов, Мартин машинально потрогал прикрепленный на груди знак «За танковые сражения»:
— А тут «тридцатьчетверка» вынырнула. Как ей не воспользоваться ситуацией?! И прямо нам справа в бочину со всей своей дури! Нас чуть не перевернуло. Грохот в танке такой был, что я думал, голова отвалится. Слышу — ребята орут, что выбираться надо, дернул люк и вылетел. Как вылетел, не помню, сознание ко мне пришло, когда я уже на земле очутился и в песок рожей уткнулся. Поднимаю голову — а мой командир на башенке валяется, свесив руки, а на броню из виска кровища хлещет. Я вскочил и к танку.
— Зачем? — спросил я. — Ведь боекомплект мог рвануть.
— Это сейчас я сто раз бы подумал, — ответил Мартин, вытирая рукавом пот со лба, — а тогда думать некогда было. У нашего стрелка–радиста люк заклинило от попаданий русских болванок. Я к нему! С башни наводчик выбрался, и мне на помощь кинулся. Дергали–дергали люк, еле открыли. Схватили радиста за кисти, и наверх. Чуть руки не оторвали. Я наводчику кричу: «Лютер, где Йорген?!» Это заряжающий наш. Тот рукой машет, мол, давай быстрее, потом расскажу. Только мы укрылись в окопах, ка–ак рвануло! И давай громыхать, прямо фейерверк на ярмарке. Только мы трое и спаслись…
Мартин замолчал, а Херманн тут же с понимающим видом поднес ему кружку. Тот быстро сглотнул шнапс, вытер рукавом губы и принялся искать по карманам сигареты. Я протянул ему одну, и он с благодарностью кивнул.
— А заряжающий? — спросил Зигель.
— Снарядом броню пробило, он на своем месте погиб, — вздохнул Мартин. — Эх, мы впятером год как вместе были. И командир у нас был — чистое золото.
— Да–а… — протянул Зигель, остальные промолчали. За последнее время мы выслушали множество подобных историй, каждая трагичнее другой.
— Давайте спать, — я решил прервать этот разговор, он навевал тяжелые мысли, от которых я так рьяно стремился избавиться. — Завтра сложный день. Для тебя, Мартин, особенно.
Где–то вдалеке снова послышалась канонада. Судя по звукам, русские опять устроили массированный обстрел наших позиций.
— Чертовы иваны, — проворчал Мартин, ни к кому собственно не обращаясь. — Иногда мне кажется, что они вообще никогда не спят.
— А я знаю, как разбогатею после войны, — выпалил вдруг Зигель.
— Будешь продавать барахло, которое снова натаскаешь в забашенный ящик? — ухмыльнулся Шварц.
— Бесполезно, Томас, я все равно когда–нибудь повыкидываю твой хлам к чертям, — предупредил я его.
— Можете смеяться, — Зигель сделал вид, что не расслышал моего замечания, хотя лицо его приняло сосредоточенное выражение, — но я сказочно разбогатею, а вам, голодранцам даже пфеннига не займу.
— Не тяни, чего ты опять задумал? — спросил Херманн. — Поделись уж с нами, убогими.
— Ладно, скажу, — расплылся в улыбке Зигель. — Все равно у вас ни у кого нет коммерческой жилки. Я буду продавать граммофонные пластинки.
— Какие? — приподнялся на локте Шварц. — Уж не военные ли марши, которые ты так любишь горлопанить и от которых у меня уже мигрень начинается? А?
— Вы ни черта не понимаете! Я буду продавать звуки войны, — сообщил Томас и надулся важно, словно индюк.
— В смысле? — не понял я.
— Приедете вы после войны домой, нажретесь от пуза, залезете на своих жен или подруг. А потом спать завалитесь сытые и опустошенные, так?
— В общих чертах так, — сказал Херманн.
— И попробуйте уснуть в полнейшей тишине, — победно оглядел нас предприимчивый Зигель. — Да только ни черта у вас не получится! Вы будете ворочаться, пытаясь уснуть под урчание вашего переполненного желудка и храп удовлетворенной жены, но тщетно! Вам чего–то не будет хватать, но, чего, вы и не сообразите. Ха–ха!
— Вот козел, — пробурчал Хуберт.
— И тут на помощь приду я, — постучал себя по груди наш бравый наводчик. — Вы утром с опухшими глазами, постоянно зевая и спотыкаясь на ходу, придете ко мне в маленький магазинчик с таким примерно названием — «Звуки войны Томаса Зигеля». Или что–то в этом роде, я пока еще не придумал. Вы выстроитесь в длиннющую очередь, чтобы купить пластинку для сна. В моем ассортименте будет что угодно! Хотите рев ужасных «Сталинских органов» — выложите три рейхсмарки. Нужна утренняя артподготовка, когда сердце готово выпрыгнуть из груди и земля содрогается, будто начался конец света? Пожалуйста! Легкий стрекот МГ–34 действует на вас как снотворное? Пожалуйста — покупайте!