Убей, укради, предай
Шрифт:
Пробка неожиданно рассосалась, «коллега» с места дал полный газ, подрезав «Волгу» и «опель», перестроился в левый ряд и стремительно ушел в отрыв.
Больно ты мне нужен, усмехнулся про себя Турецкий, не хватало еще за тобой гоняться. Позвонил Грязнову, назвал номер, попросил проверить, на чье имя зарегистрированы девяносто третьи «Жигули».
Реддвей извинения Турецкого пропустил мимо ушей, опоздал и опоздал, черт с ним, торопиться некуда – до визита на Лубянку больше часа. На рассказ о «коллеге» прореагировал сдержанно:
– На понт берут, так?
– Наверное. – Турецкий скорчил неопределенную мину. – Зачем ты меня вызвал, если до Лубянки еще час? Выкладывай.
– Согласовать линию поведения.
– Чего тут согласовывать?! Читай, что показывают, слушай, что говорят, обязательно требуй копии всех документов. По окончании обсудим. – Турецкий задумался на секунду: ему неожиданно пришла в голову идея. – Раз время есть, давай съездим в офис Чеботарева.
– Зачем?
– Поговорим с его помощником, может, он что-нибудь знает про «коллегу».
– С каким помощником?
– С Кржижановским.
– Кржижановский – это главный пиаровец «Единения»? Ты смеешься? Он же полный ноль!
– Точно, – Турецкий решительно сел за руль, – зеро. Весь выигрыш идет в доход казино… Поехали!
В чеботаревском офисе, как обычно, толпилась масса народу. Не меньше десятка человек дожидались приема у Кржижановского. К всеобщему неудовольствию, Турецкий с Реддвеем, не сбавляя пред дверью шаг, проследовали прямо в кабинет.
Кржижановский что-то возбужденно доказывал посетителю – невозмутимого вида господину в желтом пальто, похожему на молодого Мао Цзэдуна, только на две головы выше и с отпечатком похмельного синдрома на лице.
– Ну это… гм… – Кржижановский потряс в воздухе листком бумаги. – Это вообще! Это сценарий комикса, отнесите его вашему Диснею!
– Это страница номер три, – ответил посетитель, – подколите ее на место, иначе потеряете. Благоприятна для начала съемок только текущая неделя.
– Что значит благоприятна? Вы собираетесь прямо в ЦКБ снимать рекламный ролик? Там же условия отсутствуют для съемок и… охрана. Или вы предлагаете делать компьютерный клип?! За примерно миллион! Про то, как Степан Степаныч не считает возможным соглашаться на пластическую операцию за пару тысяч? – Кржижановский неприязненно посмотрел на вошедших: – Турецкий, кажется? Вы что, не видите?! У меня творческое совещание! Между прочим, с ведущим американским специалистом!
– Я вынужден прервать ваше творческое совещание, – заявил Турецкий не допускающим возражений тоном.
Американец в желтом пальто, воспользовавшись моментом, подчеркнул маркером номер страницы на листке прямо в руках у оторопевшего Кржижановского и с достоинством, но быстро вышел вон.
– В прошлый раз вы рьяно уверяли меня, что якобы знаете, кто собирается оказывать давление на следствие. – Турецкий, не дожидаясь приглашения, сел на место американца. – А когда я попросил вас составить соответствующее заявление, вы просто отписались: настрочили целый трактат и не привели ни единого факта. Припоминаете?
– Как это – ни единого, а…
– А вот так, гражданин Кржижановский! Не назвали ни одного имени, ни одного конкретного мотива, пусть даже без ссылок на персоналии! Пять страниц сплошных общих фраз. Вообще-то, между нами говоря, вы допустили серьезную ошибку, устроив тот скандал.
– Какой еще скандал?!
– Теперь уже поздно – ваше заявление фигурирует в деле, так что отвертеться вам не удастся.
– Очень интересно! От чего мне, по-вашему, не удастся отвертеться? – Несмотря на саркастический тон Кржижановского, было заметно, что он нервничает. – В чем вы меня конкретно пытаетесь обвинить, Турецкий? Сами бросаетесь огульными обвинениями, а мне пеняете!
– Неизвестным лицом или группой лиц сегодня предпринята попытка воспрепятствовать следствию. Угрожали мне лично. Поэтому я не огульно, а на основании заявления, написанного вами собственноручно, предъявляю вам обвинение в сокрытии существенных для следствия сведений.
– Да чушь это все! Все, что мне было известно, я изложил…
– Нет, не чушь, гражданин Кржижановский. А уголовно наказуемое деяние.
Кржижановский неожиданно вскочил и ударил кулаком по столу:
– Я не желаю с вами разговаривать! Сегодня же, немедленно, сообщу о вашем произволе Степан Степанычу! Вы у меня будете дорожное движение регулировать!
– Сядьте, пожалуйста, – сказал Турецкий вполне дружелюбно, – сядьте и послушайте. Ваши апелляции к Степан Степанычу могут иметь эффект при одном условии: он вам доверяет на сто процентов. А если я сообщу ему, что вы замешаны во всей этой истории со взрывом…
– У вас нет фактов! – истерически перебил его Кржижановский. – Нет!
– А Степан Степанычу факты и не нужны, достаточно подозрений. А их у меня хоть отбавляй.
– Ну и чего вы от меня хотите? Чтобы меня тоже взорвали и у вас прибавилось еще одно дело?!
– Во-первых, чтобы вы прекратили бегать туда-сюда. – Кржижановский сел. – А во-вторых – фактов. Тех самых фактов, которых у меня нет. Против вас лично я ничего не имею, но я не люблю, когда мне угрожают.
– Хорошо. Признаю, я тогда зря поскандалил с тем муровским майором и потом с вами, – заканючил Кржижановский. – Я не знаю, кто распорядился на вас нажать: Степан Степаныч, Романов или, скажем, Пичугин. Думаю, что не Степан Степаныч. Я бы… ну, наверное, хотя бы догадывался… А так нигде, никто и ничего… А мотивы остальных сильных мира сего… только в общем виде. Короче говоря, даже зацепки никакой нет, от чего вам оттолкнуться. Вот… – Кржижановский помялся. – Так мы можем решить проблему с моим заявлением?
– Нет никакой проблемы с заявлением. – Турецкий встал. – Проблема в том, что кто-то пытается давить на следствие.
– Хорошо, я все понял. Я наведу справки. И если вдруг… можете рассчитывать.
– Я же говорил, он полный ноль, – сказал Реддвей, когда они вышли на улицу. – Ты надеешься, он побежит к боссу, а Чеботарев, если он стоит за этим, прикажет тебя еще раз припугнуть и таким образом выдаст себя? По-твоему, Чеботарев такой идиот? Или у тебя есть информация, что Кржижановский по-тихому работает на кого-то еще?