Убей, укради, предай
Шрифт:
– Прямо с ходу – в Белый дом! – Реддвей разразился саркастическим смешком.
– Ладно, на лужайку перед Белым домом. Во сколько встреча с Титаном?
– Это тебя не касается.
– Пит, не смеши меня, это наш единственный шанс раскрутить все дело, возьмем гада тепленьким, а то гэбэшники мне уже намекнули, что хороший Титан – это мертвый Титан!
– Встреча должна состояться в казино «Шангри Ла». В телефонном разговоре Кулинич сказал буквально следующее: «Мистер Реддвей, приезжайте к двенадцати часам ночи, садитесь за второй рулеточный стол у левой стены. Сделайте четыре ставки на красное с интервалом в один ход. Ваш последний ход должен быть сделан ровно в полночь. После этого вас попросят передать два чистых бланка. Будьте там один. Огласка не нужна ни вашему руководству, ни мне».
– Ну и отлично! – обрадовался Турецкий. – У него и в мыслях нет, что ты работаешь со мной. Возьмем субчика за жабры. Поставим наших людей при входе, и все! Ты чего такой хмурый?
– Я ненавижу рулетку. Предпочитаю блэк-джек.
В 23.30 американский турист огромных размеров не торопясь пересек Пушкинскую площадь и вошел в казино «Шангри Ла». Небрежно сбросил плащ гардеробщику, позволил себя зафиксировать в компьютере, получил пластиковую карту, разменял сто обязательных долларов (на них дали десять игральных фишек) и вошел в игральный зал.
Прошел мимо аквариума и свернул направо. На невысокой сцене прямо перед сверкающим, перетянутым лентой «фордом» (предназначенным обладателю счастливого лотерейного билета) наяривал энергичный джаз.
Американец остановил официантку и потребовал принести кампари вот за тот рулеточный стол. «За этот, сэр?» – «Нет, за тот». Посмотрел на часы на руке соседа по рулетке. 23.35. Рано. Принесли кампари. Хорошо…
23.45. Если на один запуск шарика уходит минута, да еще по столько же на то, чтобы сделать ставки и собрать их или выплатить выигрыш, значит, на четыре хода, сделанных в один интервал, нужно двадцать четыре минуты. Пора.
А черт! Нужно же ставить по двадцать пять баксов, а фишки, которые дали при входе, все номиналом по десять. Из них двадцать пять никак не соорудишь.
Он сходил в кассу и разменял еще сто баксов. Вернулся к рулетке. Сделал первый ход на красное.
– Двадцать шесть, – огласил крупье, – четное, черное.
Реддвей один раз пропустил и сделал следующую ставку.
Через минуту крупье сказал:
– Двадцать шесть, четное, черное.
Снова пропуск и снова на красное.
– Десять, черное, четное.
Пропуск. И последний ход.
– Семнадцать, нечетное, черное.
Надо же, сдул-таки сотню, проворчал про себя Реддвей и косо глянул на часы: 00.01. Ничего, сойдет.
Несколько секунд спустя из-за спины раздался оживленный голос:
– Будьте добры, дайте чистый бланк для записи.
Учитывая, что за спиной Реддвея находился столик для игры в покер, просьба была несколько странной. Но Реддвей не пошевелился.
– Вижу его, – раздался в ухе Реддвея голос Турецкого, расположившегося в другом конце казино. В ухе был крошечный приемник, скрывавшийся от посторонних глаз в специально прилепленном пучке рыжих волос. – Черт его знает, его заслоняет другой игрок. Вижу только нос. Руки держит в карманах. Не расслабляйся.
– А лучше два! – добавил «игрок в покер».
Реддвей взял чистый бланк для записи ходов, завернул в него крохотный конверт и передал невидимому соседу.
– Благодарю вас! – оживленно пробормотал тот. – А! Простите, у меня как раз сейчас идет сдача.
– Берем, – прошептал Турецкий в ухо Реддвею.
И свет мгновенно погас.
Начался страшный шум, крики возмущенных игроков, призывы к спокойствию со стороны секьюрити. Реддвей слышал возню за спиной, но не обернулся.
Свет появился спустя пару минут. За спиной Реддвея игровое место уже пустовало.
Американец заказал третий кампари и терпеливо ждал. Наконец появился Турецкий. На него было жалко смотреть. Реддвей сразу понял, что дело дрянь. Турецкий сказал:
– Пит, это туфта. Титана тут нет. Он нанял игрока, чтобы тот попросил у тебя чистый бланк. Заплатил ему сотню баксов. Все. Он нас поимел.
– Поехали отсюда. Подожди, у меня фишки остались, те, что при входе покупал, – проворчал Реддвей. – Их же в кассу не примут, надо проиграть или разменять в игре. – И он выложил всю сотню на все то же красное. Шарик уже как раз завершал свой бег.
– Зеро, – бесстрастно резюмировал крупье.
21 сентября, 22.00
Турецкий позвонил Романову. Трубку снял, очевидно, секретарь, голос у него был надменным и заносчивым. Турецкий представился.
– Мне необходимо поговорить с Витольдом Осиповичем. Пригласите его, пожалуйста.
– Всем необходимо поговорить с Витольдом Осиповичем! Оставьте ваш номер, Витольд Осипович вам перезвонит, если сочтет нужным.
– Метнулся, доложил! – рявкнул Турецкий. – Он ждет моего звонка! – Маленькая ложь, но иначе к Романову можно неделю пробиваться и не пробиться. – Одна нога здесь, другая там! Десять секунд, время пошло!
Секретарь пропал. Турецкий в трубку явственно слышал выстрелы и отдаленные крики. Телевизор, что ли?…
– А-а-а, Александр Борисович! – Крики и выстрелы стали намного отчетливее. Сам Романов, похоже, был немного навеселе. – Что-то случилось?
– У вас все в порядке? – справился на всякий случай Турецкий.
– Все просто замечательно!
– Я рад за вас. Вот что, Витольд Осипович, нам необходимо срочно поговорить. Не по телефону.
– Приезжайте. Только поторопитесь, иначе пропустите кульминацию… А я, признаться, уже несколько дней жду, когда же вы наконец позвоните! Ладно, приезжайте – поговорим.
На кульминацию он успел, это был фейерверк на воде. Романов устроил светский прием, но к моменту появления Турецкого он вылился просто в грандиозную пьянку. Минут десять Турецкий безуспешно пытался привлечь к себе внимание хозяина, окруженного VIP-толпой. Наконец Романов его заметил и пригласил в дом. Там было относительно тихо. На журнальном столике стояла ваза с виноградом и поднос с рюмками. Судя по всему – ассортимент коньяков.
– Угощайтесь, – кивнул Романов. – Как я понимаю, Александр Борисович, вас интересуют события пятнадцатого числа, та злополучная перестрелка с вашим участием в двух шагах от моего дома?