Убей, укради, предай
Шрифт:
– Может, погреемся? – гыгыкнул один из боевиков и вытащил из-за пазухи фляжку.
– Мы берем ближнего, – прошептал Реддвей Турецкому и чего-то там просигналил пальцами своим людям. – Считай до трех, и начали.
«Ближний» оказался приземистым амбалом с широченными плечами бывшего штангиста-тяжеловеса. Досчитать до трех Турецкий не успел – очевидно, в спецназах считают быстрее – и рванулся уже вслед за Реддвеем амбалу в ноги. От ближних стволов отделились еще три тени, и боевики успели сообразить, что произошло, только когда уже лежали связанные и с кляпами во рту. А «ближний» вообще вряд ли что-нибудь сообразил, ибо пребывал в бессознательном состоянии – Реддвей навалился на него всей тушей и изрядно помял.
Чтобы «быки» не смогли освободить друг друга, их растащили в разные стороны поляны и приторочили к деревьям. Реддвей провел короткое совещание: бойцы идут прочесывать окрестности с оставшихся трех сторон, они с Турецким держатся рядом с Крученым. Возражений не последовало, до назначенного часа оставалось пять минут.
На месте встречи горел костер, Крученый сидел на толстом бревне и задумчиво курил. Если кто-то все еще за ним наблюдал, его поведение не вызвало бы никаких подозрений – держится спокойно и с достоинством, вполне соответственно статусу.
Реддвей и Турецкий притаились за старым корявым деревом. До костра было метров двадцать, но ближе укрыться было негде. Вокруг никакого движения, даже ветер стих, только мошки в изобилии носились над пламенем. Это было особенно хорошо видно в прибор ночного видения, который Турецкий и Реддвей время от времени передавали друг другу.
– Время, – прошептал Реддвей, и тут до них донесся какой-то приглушенный гул.
– Машина? – предположил Турецкий.
– Хрен там! Вертолет.
– Вертолет?! – не поверил Турецкий.
Но действительно столбы света от прожекторов повисли над поляной, вертолет сделал круг и начал снижаться. Как и было условлено, Крученый встал в полный рост лицом к костру. Наконец вертолет сел, турбины смолкли, лопасти замерли, слегка провиснув, и вновь установилась полная тишина.
С легким щелчком открылась дверь, и на землю спрыгнул Кулинич с кейсом в руках. Но Кулинич ли? И тут Турецкий рассмотрел в прибор ночного видения, как сверкнули при виде Крученого глаза человека, выпрыгнувшего из вертолета. У него были определенно разные глаза! Серый и коричневый. Это Титан.
– Приятно увидеть тебя после всех этих сумасшедших лет. – Он подошел к костру и, не выпуская кейса, обнял Крученого. – Хочешь проверить вертолет? Как мы и договаривались, я один. Мой пилот не считается, он только пилот.
– Нет, Титан, мы поступим по-другому. – Крученый достал из кармана гранату со слезоточивым газом. – Прикажи пилоту спуститься сюда, а я зашвырну это внутрь. Не думаю, что твои «быки» захватили противогазы.
– Ты изменился, Крученый, – сказал Кулинич. – Люди вроде нас знают, когда следует доверять друг другу.
– Сделай это, Титан.
– Без проблем. – Пилот вышел из кабины, Крученый швырнул гранату внутрь вертолета. Из кабины не раздалось ни одного постороннего звука, кроме шипения газа. Кулинич с довольной ухмылкой наблюдал за Крученым.
– Доволен? – Он жестом приказал пилоту возвращаться на свое место.
– Пилота надо вырубить, – решил Реддвей. – Ты пойдешь или я?
– Давай я, – шепнул Турецкий. Конечно, он предпочел бы перепоручить данную миссию кому-то более молодому, но, увы, люди Реддвея еще не подтянулись.
Турецкий пополз к вертолету, замирая всякий раз, когда Кулинич поворачивал голову в его сторону. Крученый медленно прохаживался по поляне, Кулинич следовал за ним, Турецкий очень надеялся, что за звуками собственных шагов они не услышат его движений. Когда пилот поднялся по лесенке и вновь занял свое место, «важняк» был уже сзади него.
– Тебе не стоит корчить обиженного, – сказал Крученый. – Я остался тем, кем я был, а ты стал тем, кто ты есть.
– Философствуешь? Давай лучше сразу к делу.
– Хорошо, – согласился Крученый. – Неделю назад был большой сходняк. Говорили о тебе.
– Сидеть! – прошептал Турецкий, упирая ствол пистолета в затылок пилота. – Молча!
И прежде чем пилот смог хоть как-то отреагировать на неожиданное вторжение, «важняк» накинул на его лицо кусок плотной ткани (научился у реддвеевских молодцов) и аккуратно затолкал ее в широко открытый от испуга рот. Затем, достав из кармана нейлоновый шнур, Турецкий привязал пленника к креслу и, подумав, на всякий случай саданул рукояткой пистолета по затылку – чтоб даже не замычал…
– Хорошо говорили?
– Говорили, что ты продался «лаврушникам» и «папуасам».
– Бред.
– Ты спросил, я ответил. На Москве сейчас российские воры, чисто русские, восстанавливают наш основной воровской закон как оно должно быть и есть. И если ты с «папуасами», тебе не жить. Еще говорили, что ты живешь не по понятиям. Тебя короновали, а ты свой авторитет ни разу не подтвердил. Ты хоть один «дом» «подогрел»? Тебя на сходку звали, пришел?
Вынув ключ из замка зажигания, Турецкий сполз на землю, беседующие «друзья» были отгорожены от него корпусом вертолета. Обратный путь дался «важняку» намного легче, и буквально через минуту он оказался в укрытии. Реддвей молча поднял большой палец, оценивая работу Турецкого, двое из его бойцов уже подтянулись и устроились метрах в десяти слева и справа.
– Давай брать, – шепотом предложил Турецкий.
– Периметр еще не закрыт, рискуем потерять Крученого, – возразил Реддвей.
А разговор на поляне продолжался:
– Не гони пургу, Крученый! Кому нужны сегодня эти дурацкие предрассудки? Сам знаешь, я серьезными делами занят и курево с квасивом по каторгам рассылать мне некогда.
– Многим не нравится, как ты ведешь дела, Титан. Тебе доверили главный общак. От тебя ждали, что «капусты» станет больше, а ты распоряжался общаком как своими кровными и делал бабки для себя. Мы посчитали, что ты должен нам много – семизначную сумму. Я уполномочен привезти тебя с отчетом, и еще месяц тебе, чтобы вернуть должок. Пиковая ситуация, правда? Но ты ведь сможешь. А не сможешь, ты знаешь, что будет.