Убежище
Шрифт:
Из-за этой книги умер человек, которого она знала.
Где же нашел ее друг Фаруха? И о чем в ней говорится? Совместные поиски с Томом не дали никаких результатов. Почему эта древняя рукопись вызывает такое пристальное внимание?
Она вспомнила последний вопрос Фаруха: «Кто еще хочет завладеть этой книгой?»
У Эвелин было столько дел, что сейчас ей меньше всего хотелось заниматься давней историей. Но она не могла отказать Фаруху, не могла обмануть его надежды. Ведь он на нее рассчитывает, нуждается в ее помощи! Он так напуган! Чем отчетливее она вспоминала его искаженное ужасом лицо, тем больше ее пугала
Она решила, что обязана сообщить обо всем Тому. Разумеется, если сможет с ним связаться. После его внезапного отъезда из Ирака они не поддерживали связь между собой. Эвелин даже не сообщила ему о своей беременности.
Отложив фотографию, она достала большого размера дневник в кожаном переплете, давно уже повсюду сопровождавший ее и распухший от бумаг, карточек и заметок, скопившихся за все эти годы. Она стала рыться в его кармашках и отделениях, пока не отыскала старую визитную карточку. На ней было выдавлено его имя, Том Вебстер, а также название и логотип института. Она не хотела пользоваться ею, и со временем карточка оказалась засунутой в самый дальний уголок дневника и ее памяти.
Прошло тридцать лет! Нечего и пытаться.
Но мольба Фаруха звенела у нее в ушах. «Спросите у него, ситт Эвелин!» Сердце у нее сжалось, и она решила рискнуть.
Всего несколько минут ушло на то, чтобы ее звонок был передан от одного спутника к другому, и вот уже в трубке раздался знакомый гудок наземной американской связи, после чего она услышала приветливый женский голос, сообщивший ей, что она попала в институт Холдейн.
Эвелин неуверенно проговорила:
— Я пытаюсь связаться со своим давним другом. Его зовут Том Вебстер. Он оставил мне этот номер… Правда, это было довольно давно.
— Минутку, пожалуйста. — Сердце Эвелин судорожно стучало, пока оператор проверяла свои записи. — Простите, — снова заговорила она неуместно веселым голосом, — но я не нашла человека с этим именем.
— Вы уверены? Простите, я хотела сказать, не могли бы вы проверить еще раз?
Оператор попросила ее назвать имя и фамилию по буквам, снова просмотрела записи и вернулась к аппарату ни с чем. Эвелин тяжело вздохнула. Вероятно, оператор услышала этот вздох, потому что добавила:
— Но если желаете, я могу проверить наши сведения о штате и перезвонить вам. Возможно, ваш друг оставил телефон или адрес, по которым его можно найти.
Эвелин назвала свое имя и номер бейрутского сотового телефона, поблагодарила девушку и положила трубку. Она не очень-то рассчитывала связаться с Томом после стольких лет, но пережитое возбуждение ее не оставляло.
Она посмотрела на часы и озабоченно нахмурилась. Было около семи. Как неудачно, что она договорилась встретиться с Миа в ее отеле. Эвелин хотела было позвонить ей и перенести встречу, но и подумать не могла, чтобы просидеть в одиночестве еще два часа, в плену тяжких воспоминание в ожидании встречи с Фарухом, с каждой минутой страшившей ее все больше.
Она решила посидеть с дочерью в кафе отеля, в приятной обстановке, где звучит хорошая музыка и вокруг такие милые и беззаботные лица, это поможет ей легче вынести двухчасовое ожидание. Только нужно будет постараться не думать о предстоящей встрече, пока она не поймет, что же происходит.
Закрыв папку и оставив ее на столе, она положила в сумочку фотографии и сотовый телефон и
Глава 4
Телетайпные аппараты давно канули в прошлое. Вместо дешевого китайского кафе появился японский ресторан «Бенихана», сверкающий стеклом и сталью. Круглый бар для репортеров под соответствующей вывеской «Ньюс» уступил место новому, с не меньшей изобретательностью названному «Лонж». Отделанный темными пластиковыми панелями «венже», он по стилю и обстановке напоминал «Кафе дель Мар», а в меню появились популярные мохитос из маракуйи. Пропал и попугай Коко, постоянный обитатель старого бара, известный своим умением бесподобно подражать вою приближающегося артиллерийского снаряда, отчего непосвященные посетители в панике срывались с места и мчались в бомбоубежище.
Отель пользовался огромной популярностью на протяжении 1980-х годов, когда в нем предпочитали останавливаться всякие знаменитости вроде Дэна Разера и Питера Дженнингса. В то время как конкурирующие застройщики превратили Западный Бейрут в образцовый пример современного города, после чего это почетное звание перехватил Могадишо, а затем и Багдад, «Коммодор» оставался заповедным уголком, где не отключали электричество, тарахтели телексные аппараты и к услугам посетителей всегда были филе-миньон и неоскудевающий бар — благодаря отваге и изворотливости управляющего отеля, а также, конечно, солидным взносам покровителей. Сказать по правде, управляющий справлялся со своей работой даже слишком хорошо. Большинство репортеров, прибывавших в город для освещения хода войны, редко отваживались покинуть надежный уют отеля, сочиняя свои репортажи непосредственного свидетеля событий скорее за передним столиком, чем на передовой линии фронта.
К счастью, те времена давно прошли — во всяком случае, в основном. И восстановление, вдохнувшее в город жизнь, не обошло стороной и отель, известный теперь как «Меридиэн Коммодор». Несмотря на роскошную переделку, в нем по-прежнему предпочитали останавливаться все заезжие репортеры и газетчики. Они вели себя корректно и даже подчеркивали свою лояльность, когда информация о внезапно начавшейся короткой, но крайне жестокой войне на протяжении всего лета занимала первые страницы печатных изданий по всему миру. «Коммодор» вернул себе былую славу, бесперебойно обеспечивая своих клиентов спиртным, адреналином и лучшей в городе широкополосной связью, вновь демонстрируя поразительное умение подарить им ощущение принадлежности к обширной сицилийской семье — что вполне устраивало Миа Бишоп, не имевшую никакого опыта пребывания в зоне боевых действий.
Впрочем, она и не стремилась восполнить его отсутствие.
Девушка выбрала профессию генетика вовсе не потому, что она сулила погружение в мир приключений.
— Я понимаю, это не мое дело, но… у тебя действительно все в порядке?
Рассказав Эвелин о том, как продвигается ее работа, обменявшись с ней слухами о последствиях войны, которые грозили украсить их ближайшее будущее, Миа наконец-то решилась задать волнующий ее вопрос. Он не давал ей покоя с того момента, как они уселись за столиком, и хотя она стеснялась спрашивать, ей казалось еще более неприличным не дать матери возможности поделиться с ней своими проблемами;