Убик
Шрифт:
— Лучше скажи мне… сколько ступенек… осталось…
— Шесть. — Она отбежала от него, легко и бесшумно взлетела наверх. — Нет, извини: десять. Или девять? Кажется, девять.
Он поднялся еще на ступеньку. Потом еще. И еще. Он молчал и никуда не смотрел. Карабкаясь вверх, как улитка, чувствуя твердую поверхность, на которую он мог опереться, он положился на инстинкт, на вырабатывающийся навык, позволяющий экономно расходовать остатки сил.
— Ты почти на месте, — весело сказала стоящая наверху Пат. — Что ты можешь сказать, Джо? Будут ли комментарии по поводу этого величайшего восхождения?
— Тебе… понравилось?
— О, конечно! Ты так старался. Как тогда, в Цюрихе — когда устроил все так, чтобы Венди провела с тобой ночь в отеле. Но сегодня будет по-другому. Сегодня ты будешь один, Джо.
— Тогда… тоже… один… — Еще ступенька. Он вдруг судорожно закашлялся. С каплями пота вытекали и исчезали без толку сэкономленные силы…
— Ну почему же — засмеялась Пат — Венди была с тобой, в твоем номере. Правда, не в твоей постели. Не стоило так крепко спать, дружок.
— Постараться… не кашлять… — Джо поднялся еще на две ступеньки. Конец уже близко… Сколько прошло времени? Не знаю…
И, боже, как холодно! Он понял вдруг, что промерз насквозь. Никогда в жизни он не замерзал так. Все внутри изо льда. Кости изо льда. Хуже, чем было на Луне, хуже, чем в Цюрихе. Там был легкий озноб… Кто сказал, что в аду пекло? Там стужа, стылость, там все превращается в лед… Тело — это вес и тепло. Но вот мой вес убивает меня, а тепло меня покидает. Оно уйдет и не вернется — если я не пройду через новое рождение. Тепловая смерть — это то, что ждет Вселенную. Что ж, я буду не одинок…
Одинок… все равно одинок. Слишком рано пришло это чувство, подумал он. Будто кто-то в нетерпении подгоняет процесс — по злобе или из любопытства… невидимый, мерзкий, подсматривающий, как я ползу — полураздавленный жук… мальчишка-дебил, получивший власть надо мной и развлекающийся моими страданиями… то есть девчонка, грязная, порочная, жестокая… Пат.
— А ключ от номера у тебя есть? — спросила она. — Представь, ты подходишь к номеру — а ключ потерял где-то…
— Ключ есть, — сказал Джо и стал обшаривать карманы. Пиджак совсем расползся, и из какого-то кармана выпал и покатился по ступеням ключ. На одну… на две ступеньки вниз. Не достать…
— Ничего, я подниму. — Пат промелькнула мимо него, подняла ключ, посмотрела, тот ли, и положила его на перила над последней ступенькой. — Вот он, поднимешься и возьмешь. Это будет приз за восхождение. Твой номер, кажется, четвертый налево. Потихоньку дойдешь, это легче, чем лестница.
— Вижу… ключ… дойду… я дойду… — Отчаянным усилием он одолел три ступеньки подряд, не отдыхая. На это ушло слишком много сил, сила тяжести возросла, а холод стал еще невыносимее — если это только возможно.
Но он дошел.
— Я ухожу, Джо, — сказала Пат. Она стояла над ним, наклонившись и уперев руки в колени. Он хорошо видел ее лицо. — И ты, наверное, не хочешь, чтобы к тебе ввалился Денни с врачом, да? Врач ведь не поможет. Так вот, я ему скажу, что отправила тебя в больницу. Так? Никто не будет тебя беспокоить. Ты будешь совсем один, наедине с собой. Согласен?
— Да, — сказал Джо.
— Вот твой ключ, —
Сжимая ключ, Джо медленно распрямился — насколько позволил холод. Опираясь о стену, он стал медленно, шаг за шагом, продвигаться по коридору. Пот заливал глаза, и непонятно было, то ли в коридоре просто не горит свет, то ли глаза утратили способность видеть.
Наконец, он добрался до первой двери — ползущая закорючка. Поднял голову. Увидел номер. Нет, не тот.
Он пополз дальше.
Он дополз.
Теперь нужно распрямиться настолько, чтобы можно было вставить ключ в скважину. Это усилие отняло все, что еще оставалось, ноги подогнулись, и Джо упал лицом на пыльную ковровую дорожку. Он лежал, вдыхая запах тлена, распада, равнодушной смерти. Мне никогда не подняться, подумал он.
И все-таки он поднялся. Здесь его могли увидеть.
Повиснув на дверной ручке, он слепо совал ключ туда, где мог быть замок. Как только ключ повернется, дверь распахнется и пропустит его внутрь, он упадет, захлопнет дверь за собой… Потом ему удастся как-нибудь доползти до кровати.
Замок заскрежетал, язычок сдвинулся, и дверь распахнулась. Джо рухнул головой вперед, успев вытянуть руки. Рисунок на ковре: зигзаги, узоры, цветы — все красное с золотом, но уже изрядно потертое. Очень старый ковер, подумал Джо, лежа на нем и почти не чувствуя боли, старый номер, старый дом… наверное, когда его строили, действительно использовали те допотопные лифты в виде железных клеток…
Он долго лежал без движения, потом шевельнулся, будто кто-то позвал его. Подтянул колени, уперся руками… Боже, это мои руки! Узловатые, покрытые желтой пергаментной кожей, как гузка пережаренной индейки… нечеловеческая кожа, в зачатках перьев, будто меня отбросило на миллионы лет, превратив в ящера с кожными перепонками вместо крыльев…
Открыв глаза, он огляделся в поисках кровати. Он увидел окно, из которого сочился серый свет. Маленький столик на тонких кривых ножках. Кровать… облезлые деревянные спинки с медными шарами по краям… всему этому тысяча лет. Как же я хочу лечь на нее! Он рванулся вперед, бессильно скребя ковер локтями и коленями…
…и тут увидел наконец сидящего в глубоком кресле человека. Молчаливого наблюдателя. Он подумал так, и, словно отозвавшись на эту его мысль, человек встал и подошел к нему.
Это был Глен Рансайтер.
— Извини, я не мог помочь тебе раньше — не хотел, чтобы она меня увидела, — сказал Рансайтер. Лицо его было сурово. — Я очень опасался, что она войдет за тобой, и тогда появились бы серьезные проблемы… — Он наклонился, подхватил Джо и поставил его на ноги так легко, будто веса в нем совсем не осталось. — Поговорим позже. А пока… — Он подхватил Джо на руки, перенес через комнату и опустил в кресло, в котором до этого сидел. — Продержись еще пару секунд, я запру дверь. Вдруг она изменит свои планы?