Убить чародея
Шрифт:
Что такое Новый Год?
Это, конечно же, поздравить всех знакомых. Не важно, какой они веры. Волей-неволей всех приходится вспомнить. Кому-то позвонить, кому-то написать письмо. Если вспомнится старая обида – дается еще один шанс примириться.
Что такое Новый Год?
Это, конечно же, застолье. А какое лучшее украшение стола? Как сказал Почтальон Печкин – телевизор. Сколько ненависти и злобы часто летит от нас на этот неодушевленный предмет! А ведь он не виноват. Сами включаем скандальные передачи. Кто-то себе имидж делает, а головная боль – зрителям. А злоба – на телевизор. И вот сейчас телевизор включен, передают сводки событий за год. Живем не в монастыре – хорошо бы узнать, что делается в мире. Хотя бы кратко. А дальше – все ждут новогоднего обращения главы государства. Как называется его должность – не важно. Пока – президент. Говорят, скоро царь должен быть. Поживем – увидим. Это первое лицо государства – власть, данная от Бога. Сколько грязи порой было кинуто нами в это лицо! Но тем не менее, он поздравляет всех с Новым Годом! И мы слушаем его поздравление – значит зла не держим. Потом будет Новогодний Огонек. Перед камерой будет трапезничать, распивать алкогольные напитки "цвет общества" – телеведущие, артисты, музыканты. Тем, кому кто-то
Что такое Новый Год?
Это, конечно же, гуляние. Вино (шампанское), выпитое в меру, веселит душу. Надо погулять и проветриться. На прогулку выходят все. Тут увидишь всех соседей, с которыми давно не виделся. И как не поздравить? Как не поговорить? Можно запустить дорогой фейерверк. Можно довольствоваться обычными бенгальскими огнями. Если такой бросить высоко и далеко – эффект не хуже, чем от дорогой петарды. И без противного свиста. Вернувшись с гуляния, остается только посидеть за столом в компании с родными, друзьями и телевизором, чтобы потом вернуться к нормальной жизни. Во всяком деле, а особенно в праздновании, надо уметь вовремя остановиться. Чтобы вспоминать Новый Год с радостью...
К сожалению, православные невзлюбили этот праздник. Аргументы самые разные. Но смысл такой – не надо Нового Года, достаточно Рождества. Ну, монаху, который всю свою жизнь посвятил Богу, – может быть, так оно и есть. А тому, кто живет в миру? У кого есть друзья, родные, приятели? Может быть, у священника – все друзья и родные при храме. А ведь для кого-то храм – место, где надо отстоять перед лицом Бога положенное время. И это вместо любимого праздника? Что тут только не придумают священники и миряне! Одни батюшки будут под страхом тяжелой епитимьи запрещать прихожанам участвовать в празднике любыми способами. Другие будут пытаться наложить на Новогоднюю ночь паломничества, молебны или заставят прихожан причащаться на ранней литургии 1-го января. Невольно вспоминаются новогодние постановки, в которых Баба Яга и Кощей Бессмертный хотят отнять у детей Новый Год. Зачем? Чтобы самоутвердиться в глазах прихожан? Чтобы противопоставить православных всем остальным – поднять религиозную гордость? Да и миряне не отстают. Назначают на Новогоднюю Ночь все, что угодно. Читают под музыку и канонаду хлопушек каноны и акафисты, а потом удивляются своей гордости и озлобленности на всех подряд...
Известно, что пост не аргумент к запрету праздника. Часто церковные праздники попадают на постные дни. И их не отменяют. Так что смысл протеста против Нового Года глубже... А может быть, все и к лучшему! Ведь ничего не делается без Божьего промысла! Может быть, полезно потерять Новый Год один раз, чтобы все последующие Новые Годы ценить еще больше? Да и разве только к Новому Году это относится!
Лично я не буду слушать никаких дебатов по поводу отмечать–не отмечать Новый Год. Я просто пойду в храм на предновогодний молебен. Старенький батюшка, проживший и прослуживший всю жизнь в советские годы, не будет грузить прихожан рассуждениями о масонской природе Нового Года и несовместимости отмечания этого праздника с православной верой. Он просто всех поздравит с праздником и предупредит, что необходимо помнить о посте и соблюдать умеренность на трапезе. И все... Тихо, просто и спокойно... Может быть, это и есть пастырская любовь?
Что еще сказать? Думаю, только одно:
ПОЗДРАВЛЯЮ ВСЕХ С НОВЫМ ГОДОМ!!!
31-12-2002 г.
Смерть захожанки
(Прихожанин – человек, регулярно посещающий богослужения в храме. Захожанин – человек, иногда заходящий поставить свечку)
* * *
Полина подошла к календарю с изображением героини мыльной оперы. С картинки смотрела женщина средних лет с глупой улыбкой и как будто нарисованными на кукольном лице глазами и губами. Полина в очередной раз убедилась, что завтрашний день отмечен двойным красным кружком. Это значит, в этот день надо обязательно сходить в храм и поставить свечки. Так велела давно покойная мама. Только 7 раз в году зайти в храм и поставить по три свечки: Богу, Божьей Матери и Николаю Угоднику. Есть еще не обязательные дни, но о них Полина даже не думала последние несколько лет. Старость и болезни брали свое: варикозное расширение вен, сахарный диабет, катаракта, ожирение, болезни сердца плюс всякие мелочи, из-за которых надо постоянно ходить в поликлинику, сдавать анализы, а порой и ложиться в больницу. В последний раз в храме Полина была летом. Тогда там было много березовых веток и травы. С тех пор здоровье заметно сдало. Она набрала еще не меньше 10 килограмм, ноги еще больше опухли и даже с палкой до ближайшего магазина доходила с трудом. Путь до храма теперь казался дальним путешествием. Сначала надо дойти до автобусной остановки. Это не так тяжело, тем более, что там есть скамейка. Гораздо труднее влезть по высоким ступенькам автобуса. Иногда кто-нибудь подаст руку и уступит место. А иногда, когда автобусов долго нет, втиснуться просто невозможно. И приходится все время стоять. Через три остановки надо сойти и пересесть на другой автобус или троллейбус, который идет почти до храма. Ну и дальше пройти пешком. Последняя преграда – это храмовое крыльцо. Два года назад его обложили импортной гладкой плиткой. Зимой она настолько скользкая, что падают люди даже со здоровыми ногами. Прошлой зимой ей помогли подняться двое мужчин. А сейчас? Полина снова прокрутила в голове все детали предстоящего похода. Выяснилась и еще одна неприятная деталь. Старые очки уже слишком слабы, и вряд ли она сможет разглядеть номер автобуса. Если на первой остановке подходит любой маршрут, то далее до церкви идут не все...
Взгляд на часы прервал размышления старушки. По телевизору должны начаться новости, а потом сериал. Условный рефлекс в определенное время включать телевизор вырабатывался годами. Телевизор – это единственная радость в жизни одинокой пенсионерки. Она всегда с трепетом слушала новости, как будто чего-то ждала. Чего? Она уже не знала. Смены правительства? Драки в парламенте? Захвата самолета? Взрыва
* * *
Утром Полина проспала. Ночью она долго не могла заснуть. То что-то болело, то мысли о дороге к храму не давали покоя. В конце концов, она выпила валерьянки и заснула. Когда зазвонил будильник, она проснулась, а потом опять задремала. Полина знала, что в храм надо идти к открытию. Как когда-то в магазин. Тогда в храме еще мало народу. Можно спокойно купить свечи и поставить их. Даже можно немного посидеть на скамейке. О том, что же происходит в храме, и что читают бородатые люди в красивых книгах на непонятном языке, Полина никогда не задумывалась. Она знала только то, что Бог есть, он все видит и все может. Чтобы его не разозлить – в определенные дни нужно ставить в храме свечки перед его портретом, называемым иконой, и портретами его матери и его слуги Николая Угодника. Зачем это нужно – Полина никогда не задумывалась. Одна мысль об этом вызывала ужас. Бог умеет читать мысли и поэтому нельзя даже сомневаться в том, что так надо. Мама Полины была очень верующая, и от нее Полина усвоила основу веры. Семь раз в год надо обязательно прийти в храм и поставить свечи. При желании и возможности есть еще несколько десятков церковных праздников, когда надо хотя бы перекреститься перед иконой. Икона с давних пор находилась в доме Полины на кухне за занавеской. На ней была изображена, по мнению Полины, Святая Троица: Бог, Божья Мать и Николай Угодник. Когда наступал праздник, отмеченный на календаре одним кругом, Полина занавешивала окно, закрывала дверь и только после этого открывала занавеску с иконы. Она крестилась трижды, читала молитву с пожелтевшего листа бумаги. Потом несколько минут просила у Бога что-нибудь и снова закрывала икону. В храме ритуал состоял в следующем. Во первых, надо было сначала купить свечи. Однажды Полина схитрила и принесла купленные в обычном хозяйственном магазине стеариновые свечи. Но их не разрешили поставить, сказав, что покупать свечи надо в храме. Итак, в храме прежде всего предстояло купить свечи. Потом подойти к иконам и собственноручно зажечь и поставить свечи на большой блестящий подсвечник. В первую очередь – Богу. Его икона висит на большой колонне в центре храма. Потом Божьей матери – она на стене справа, и наконец – Николаю Угоднику, она на стене слева. После этого можно спокойно идти домой. Если придти утром к открытию храма – то все можно сделать за пять минут. Если опоздать – можно протолкаться полчаса.
Итак, Полина с ужасом осознала, что катастрофически опаздывает. Дело в том, что свечу можно ставить только пока идет служба. После службы в храме будет пусто, и можно спокойно поставить свечу, но это никому не нужно. Время поджимало, а надо было умыться, одеться, перебинтовать ноги и что-нибудь поесть. Полина торопилась, и все валилось у нее из рук. Кое-как собравшись, она решила, что поесть сможет и вернувшись, и пошла голодной. На улице было морозно. Падал снег, дорогу не чистили, но зато идти не очень скользко. У подъезда встретила соседку. Полина понимала, что нельзя разговаривать – затянет, но соседка начала первой:
– Ты слыхала, сказали, что поймали вора, который пенсионеров грабил? Вот мерзавец! Я бы таких вешала бы, чтобы все могли видеть....
«Только бы не заговорить, – подумала Полина, – разговаривать с Семеновной можно долго. Она не отпустит так просто. Лучше пройти, не замечая ее.»
Медленно-медленно, с трудом переставляя опухшие ноги, старушка шла к остановке. Больше всего она боялась увидеть подъезжающий автобус. Добежать она не успеет, а ждать следующий придется полчаса. Именно так и произошло. Автобус ушел из-под носа. Полина стояла, почти со слезами глядя на часы. Но она утешала себя, что время еще есть. Неприятности преследовали Полину и дальше. В автобусе места не было, никто не уступил, и она упала на резком повороте. Когда вышла, села в другой автобус. Самое обидное, что номер сбоку Полина увидела, а спереди номер был другой, и автобус шел по тому маршруту, который спереди. К счастью, она вовремя заметила, что автобус повернул. До храма оставалось две остановки, и старушка пошла пешком: согнувшись и медленно-медленно переставляя ноги.
Взглянув на часы, Полина поняла, что никогда еще не приходила в храм так поздно. На скользких ступеньках был положен ковер, поэтому Полина смогла подняться без особого труда. Правда, когда она дошла до середины лестницы, ее чуть было не сшибла с ног молодая женщина, которая как в дурмане выходила из храма, успокаивая на ходу плачущего младенца. В храме было жарко. Понимая, что сначала нужно купить свечи, Полина заняла очередь к свечному ящику. Очередь не двигалась. В центре храма седой священник читал громким торжественным голосом огромную книгу в блестящей обложке, которую держал молодой парень в золотом одеянии. Все молча стояли. Но так как очередь не расходилась, Полина решила, что свечи все же начнут продавать снова. Так и оказалось. Лишь только священник окончил чтение, очередь стала двигаться, правда очень медленно. Торгующая – женщина средних лет в черном платке, черной кофте и черной юбке, казалось, специально тянет время. Ее движения были какие-то заторможенные. Ее не смущала очередь, она, погруженная в свои мысли или молитву, брала деньги, долго искала сдачу, долго подавала свечи. Но никто не ругался, правда кто-то очень шустрый так и норовил втиснуться без очереди. Наконец, после долгого стояния, заветные три свечи оказались в руках Полины. Выбрав из трех самую большую и аккуратную – для Бога, Полина смело ринулась вперед. Храм был битком набит народом. Даже в автобусе люди не стояли так плотно. Через такую плотную толпу не мог бы протиснуться и мальчик, не говоря уже об огромной Полине. В ужасе и недоумении старушка стояла сзади толпы. Время шло, а толпа оставалась неподвижной, и казалось, чего-то ждала.