Убить, чтобы воскреснуть
Шрифт:
Да ладно, глупости все это. Со временем все плохое должно забываться, а она, Альбина, и впрямь какая-то моральная уродка: вспоминает плохое все чаще и чаще. Например, как мать приходила в школу и жаловалась на нее учительницам. Или кричала исступленно: «У тебя все из рук валится! Никому нужна не будешь!»
«Ага, ты еще поплачь!» — зло сказала себе Альбина и съехала с диванчика.
Огляделась. Может быть, что-нибудь забрать с собой к Валерии? Безделушку, цветок с окна, хоть открытку какую-то?
Нет. Все чужое. Даже то, что она сама купила себе! И если когда-нибудь эта квартира и впрямь достанется Альбине, надо ее продать, не задумываясь!
Вышла в коридор, мельком глянула на себя в зеркало: наконец-то вылезла из надоевших джинсов и свитерка! — и взялась за шубу. Рядом с сапогами лежал обрывок бумаги, и Альбина покачала головой: хорошо же она одевалась!
Она бы выбросила бумажку, да невзначай зацепилась взглядом за цифру 16. Это был номер теткиной квартиры. Машинально развернув обрывок, Альбина обнаружила на нем и весь адрес: улицу, номер дома, квартиры, этаж.
Адрес был знакомый, а почерк — нет. И обрывок сам по себе довольно странный: плотная бумага, по которой тянется ряд голубых квадратиков, перетекающих один в другой, от еле различимого до очень яркого. А сверху шариковой ручкой довольно коряво нацарапан адрес.
Конечно, вполне это могла записать одна из приятельниц тети Гали, чтобы не перепутать. Только вот в чем штука: насколько знала Альбина, ни одна из теткиных знакомых не работала ни в типографии, ни в книжном издательстве. Зато в типографии недолго работала Алина Яковлевна — давно, Альбина тогда еще в школе училась. И она прекрасно знала, что держит в руках краешек пробы цветоделения. Прежде чем напечатать цветную иллюстрацию или обложку, цвет разделяют на несколько составляющих: голубой, пурпурный, желтый, черный. Все остальные оттенки получаются от смешения этих цветов в разном процентном соотношении. Вот на таком обрывке чистой голубой пробы и был записан адрес, по которому еще недавно жили тетя Галя и Альбина.
Совершенно чужая в этом доме бумага. Незнакомый почерк… «Шведская спичка!» — мысленно ухмыльнулась Альбина и бросила бумажку в пакет с мусором.
Уже стемнело, когда она вышла на улицу. Синий спаситель-трайлер стоял на своем обычном месте, перегораживая подъезд. Неожиданно для себя самой Альбина поклонилась ему в пояс и побежала к остановке.
Валерия открыла ей дверь, запахивая халат, надетый на голое тело: — Хорошо, что пришла. Я тут просто умираю, в ванну хочу залезть, а когда колонка шумит, звонка не слышно. Иди ешь, там сосиски еще горячие.
Ничего не спросила: наверное, по Альбининому лицу и так все ясно. А она не удержалась — бросила-таки на подругу вопросительный взгляд. Валерия наморщила свой веснушчатый, несколько длинноватый и, прямо скажем, хищный нос:
— Дохляк. Со мной даже не стали разговаривать. И мои барашки в бумажке — такая жалкая мелочь по сравнению с их гонорарами, что им нет ну никакого резона нарушать врачебную тайну.
— А ты им сказала, что этот транс, возможно, человека убил? — вспыхнула Альбина, сразу сообразив, о чем речь. О визитах Валерии к специалистам по изменению пола! Итак, она не выяснила, кто та женщина-мужчина (нужное подчеркнуть). Да и со скудным набором примет, который имелся у Валерии, выяснить это было просто невозможно.
— Честно говоря, это не лучший ход, — сказала Валерия, подбирая распадающиеся кудри. — В конце концов, его могли прооперировать и в Питере, и в Киеве, и в Париже — с тем же самым успехом.
— Или в Нью-Йорке, — уныло согласилась Альбина.
— Точно! Или в Лондоне.
— Или в Мадриде, Монреале, Пекине…
— Или в Урюпинске…
— А вот это вряд ли! — Альбина наконец-то рассмеялась.
Глаза Валерии довольно блеснули, и, помахав на прощание, она унесла шелест своих шелков и запах духов в ванную. И промельк хорошего настроения — тоже.
Альбина уныло дожевывала вторую сосиску, когда зазвонил телефон. Перегнувшись через стол, она сняла трубку.
— Привет, это я, — промурлыкал мягкий мужской голос.
— Привет, — робко отозвалась Альбина. — Вам, наверное, Валерию?
— А что, это не она?
— Не-а…
— Она дома?
— Вообще-то, да. В ванне. Но я могу отнести ей телефон. Хотите?
— Какой смысл? — удивился звонивший. — Я же далеко, не увижу. Лучше прими для нее телефонограмму. Бери ручку, записывай.
Альбина схватила фломастер и под диктовку незнакомца покорно нацарапала на пластиковой доске, пришпиленной к стенке над телефоном:
«Акулов Денис Данилович. Год рождения 1967. Домашний адрес: улица Маршала Бирюзова, 43, квартира 119. Квартиру снимал. Одинок, родственники живут в Казани. Последнее место работы — издательство «Аякс». Уволился оттуда в октябре прошлого года, теперешнее место работы не установлено. Об исчезновении заявила соседка, которой Акулов задолжал кругленькую сумму: показалось, что он ударился в бега. Она же опознала труп. Связь Акулова с криминальными структурами не установлена. Друзья, знакомые, служебные связи выясняются. Чао».
«Чао» она тоже приписала. Потом, когда мужчина положил трубку, стерла: наверное, это все-таки предназначалось ей.
— Кто-то звонил, что ли? — крикнула Валерия.
— Звонил какой-то.
— А чего меня не позвала?
— Хотела, а он отказался. Я, говорит, далеко, все равно ее не увижу.
— Да ведь это Севка звонил! — завопила Валерия. — Всеволод Васильевич! Что-нибудь путевое сообщил? Неси сюда.
Альбина понесла доску в ванную, дивясь собственной недогадливости. Ну как можно было не узнать его мурлыкающий, уютный голос, совсем не похожий на тон сурового следователя?
Валерия нетерпеливо потянулась к доске мокрой рукой, но тотчас отдернула ее:
— Ради бога, перепиши все это на бумагу, чтобы ничего не стерлось!
Она снова сунула руки в воду, чтобы уберечься от искушения, а Альбина, путаясь в тапочках, побежала искать бумагу и ручку.
Ох, какая же она дура, дурища! Что, сама не могла догадаться? Правда, что криворукая, ни к чему не пригодная — как и говорила мама. И, судя по всему, она окажется права и в главном: «Никому нужна не будешь!»