Убить футболиста
Шрифт:
— Дык как не понять. Сей момент.
Каблуки лифтера застучали по лестнице, после чего на площадке вновь наступила тишина. Но длилась она недолго. Минуты через две в лифте что-то щелкнуло и кабина плавно тронулась верх. На одном из этажей она остановилась, и двери наконец открылись. Не желая больше искушать судьбу, Громов вышел на площадку. И тут же столкнулся с мужиком в синей спецовке. Судя по всему, это и был лифтер Гена, причем пьяный вдрызг. Глядя на Громова своими маленькими поросячьими глазками, он внезапно произнес:
— Депутат,
И тут терпению сыщика наступил конец. Злость, которая накопилась в нем за время его пребывания в полутемной и вонючей кабине лифта, вырвалась наружу. Выхватив из кобуры, прилаженной под мышкой, свой табельный «Макаров», Громов сунул его под нос лифтеру и сквозь зубы процедил:
— Значит, так, Гена. Быстро лег на пол и десять раз отжался. Ну!
Лифтер, у которого и без того куцее мировоззрение теперь сузилось до размера дула пистолета, упал на четвереньки и принялся отжиматься. Однако уже на пятом жиме его хилые ручонки задрожали, а задница начала провисать. Но Громов был неумолим:
— Я сказал — десять раз.
Ценой неимоверных усилий лифтер все же выжал положенное число жимов, после чего сел на пол и прислонился спиной к холодной стене. Было видно, что хмель из него улетучился бесповоротно. Громов присел на корточки перед лифтером и, все еще играя перед его носом пистолетом, сказал:
— Слушай меня внимательно, Гена. Я в течение месяца буду захаживать в эти края. Так вот, если я узнаю, что в каком-то из подотчетных тебе домов не работает лифт, — ты будешь отжиматься вечно. Уразумел?
Обессиленный Гена молча кивнул головой.
Разобравшись с лифтером, Громов, все еще возбужденный от пережитого приключения, пешком поднялся на нужный этаж. Подойдя к обитой коричневым дерматином двери под номером 72, он прислушался. Из-за двери доносилась приглушенная музыка, в которой легко угадывалась известная композиция Стиви Уандера «I just called to say i love you» в исполнении автора. В аудиоколлекции Громова эта композиция занимала особое место и звучала каждый раз, когда его холостяцкое жилище посещала дама. «Неужто и Витя Катышев, вместо того чтобы корпеть над пистолетом в пряжке, проводит время с какой-то девицей?» — подумал Громов и надавил на звонок.
После этого музыка в квартире стихла, и в течение нескольких секунд за дверью сохранялась гробовая тишина. Наконец по коридору прошлепали чьи-то босые ноги и взволнованный мужской голос спросил: «Кто там?»
Сыщика так и подмывало ответить бородатой шуткой: «Сто грамм», но он сдержался.
— Виктор Катышев здесь живет? — придавая своему голосу напускную суровость, произнес Громов.
— Да, а в чем дело?
— Откройте, это из жилконторы по поводу воды и света, — сказал сыщик первое, что ему пришло в голову.
В следующую секунду щелкнул замок, и в дверном проеме показалась лохматая голова молодого человека. Из одежды на нем была лишь светлая рубашка и джинсы. Причем рубашка была застегнута не на те пуговицы, а расстегнутая ширинка на джинсах являла миру малую толику клетчатых трусов «Royal».
— Вроде у меня с водой и светом все в порядке, — произнес хозяин квартиры, нетерпеливо переступая босыми ногами на холодном линолеуме.
— Вот именно, что вроде, — ответил Громов и, отодвинув плечом хозяина квартиры, уверенно прошел сначала в коридор, а оттуда на кухню. Хозяин квартиры засеменил следом за ним.
Пройдя на кухню, гость не стал больше играть в прятки, сунул Катышеву под нос свое удостоверение и представился:
— Старший оперуполномоченный МУРа Кирилл Андреевич Громов. Знаете такого?
Катышев растерянно пожал плечами: мол, нет, не знаю.
— Значит, пришла пора познакомиться, — сказал сыщик, продолжая сверлить собеседника суровым взглядом. — Прежде чем мы начнем наш разговор, я бы попросил вас, Витя, о двух одолжениях. Во-первых, застегните ширинку, и во-вторых, проводите свою девушку, или кто там еще у вас, до дверей. Мне бы не хотелось, чтобы у нашего с вами разговора были свидетели.
Не обращая больше внимания на хозяина квартиры, Громов отвернулся к окну и стал без особого интереса разглядывать происходящее во дворе. Стоя спиной к двери, он прекрасно слышал то, что происходило в квартире. Катышев убежал в соседнюю комнату, с кем-то там пошушукался, а спустя несколько секунд громко хлопнувшая входная дверь возвестила о том, что третий лишний благополучно покинул пределы квартиры. Вскоре на кухню вновь вернулся хозяин. Услышав его шаги за спиной, гость обернулся и, указывая на табуретку возле стола, произнес:
— Вы, Витя, не стесняйтесь — садитесь и чувствуйте себя как дома.
Катышев, до этого сохранявший каменное выражение лица, улыбнулся:
— А вы, я вижу, с приколом.
— С моей работой без приколов нельзя. С ума сойти можно, — произнес Громов и занял место на свободной табуретке. — Начну без всяких предисловий. Пистолет «ТТ» выпуска начала сороковых годов с клеймом на «щечках» в виде двух молний вам о чем-нибудь говорит?
Задав этот вопрос, Громов заметил, как сразу изменилось выражение лица его собеседника. Блуждающая секунду назад по губам улыбка исчезла, в глазах появилась тревога.
— Я так и знал, — после небольшой паузы выдавил из себя Катышев.
— Что ты знал? — переходя на «ты», спросил Громов.
— Что этот пидор меня подставит.
— Какой такой пидор? Который две минуты назад из твоей квартиры выпорхнул?
— Две минуты назад из моей квартиры вышла девушка, — стараясь сохранять спокойствие, ответил на реплику гостя Катышев. — А пидор, которого я имею в виду…
Он внезапно замолчал, видимо все еще сомневаясь, стоит ему говорить гостю правду или нет. Наконец он решился, но прежде чем начать свой рассказ, внезапно спросил: