Убить Горби
Шрифт:
– При чем здесь Российская империя, Джек? Мы говорим о судьбе Союза.
– При всем уважении, господин президент… Америка заинтересована в сохранении статус-кво. Распад Союза приведет к такому перераспределению точек приложения политических, военных и материальных сил, что лет через двадцать придется спасать Соединенные Штаты. Очевидно, однако, что шансов сохранить СССР в прежнем виде уже нет. Вы готовы пролить реки крови? Нет. Вы готовы передать Ельцину полномочия фактического лидера страны, основанной на новом варианте Союзного договора? Нет. В таком случае нам остается ждать столкновения двух концепций развития государства, а под государством я сейчас понимаю, прежде
– Джек, вы в своем уме? Это невероятно на тысячу процентов! Знаете, я только сегодня утром разговаривал с Шушкевичем, а тот сообщал о беседе с Кравчуком. Все готовы идти на подписание нового договора, никто не желает дезынтеграции. Если кому-то очень хочется, то я могу сказать однозначно: мы не для того избавили мир от страха перед войной, чтобы потом не рассчитывать на вашу помощь в сохранении целостности государства! Дело вообще идет к участию «семерке», к реальному выходу СССР во внешний мир экономически! Я…
– Михаил Сергеевич, роль вашей страны в войне невозможно переоценить. Я ни в коем случае не умаляю заслуги СССР. Подвиг вашего народа велик. Но поверьте, никому на Западе нет дела до ваших прошлых заслуг.
– Господин посол, вы забываетесь, – Горбачев повысил голос. – Вы говорите о святых для советских людей вещах в доме советского руководителя! Мне очень не понравилась терминология, которую вы позволили себе использовать. Какие еще заслуги? Наш народ выиграл войну не в расчете на похвалу вероятного противника, которым, кстати, для нас была Америка вплоть до провозглашения нами политики нового мышления. Воистину это была благороднейшая во всей известной истории человечества миссия, самопожертвование на благо мировой цивилизации!
– Михаил Сергеевич, извините, – Мэтлок тяжело вздохнул. – Но ведь должен, согласитесь, хотя бы кто-то говорить вам правду в глаза. А то, что я сообщил, даже не военная тайна…
Мэтлока разочаровал приступ агрессии со стороны Горбачева. Постоянное бравирование миллионными жертвами, ценой которых СССР освободил Европу от фашизма и потом установил там коммунистическую тиранию, возмущало его, но он не мог позволить себе выражать эмоции даже в присутствии самого популярного на Западе русского.
– Господин президент, – продолжал посол, – я скоро уезжаю домой. Ни один американец больше не станет разговаривать с вами на эти темы так откровенно. Тем более, мой преемник в Спасо-Хаусе, Страус… Я считаю, нет ничего страшного в том, что Россия станет меньше, чем она есть сейчас. Экономически я имею в виду. Это путь к ее спасению и вечной жизни, если хотите. Раздираемая внутренними конфликтами, ваша страна сможет просуществовать еще лет сто, но потом все равно дезынтегрируется, подобно Римской империи. Но историки России запишут в государственные преступники тех, кто допустил такое расчленение, и в церквях их будут проклинать, и петь это, как его…
– Анафему.
– Спасибо. И еще одно. Простите, кстати, я вас не сильно задерживаю?
– И этот вопрос мне задает человек, решивший предупредить о государственном перевороте? Что вы, Джек, говорите, я внимательно слушаю.
– Господин президент, в 1922 году вашей стране удалось совершить невероятное – вы сумели возродить Российскую империю. Но для этого большевистской власти потребовалось использовать насилие в беспрецедентных масштабах. Перед чудовищностью этого геноцида меркнут инквизиция, французская революция и все природные катаклизмы вместе взятые. И ваша историческая заслуга, господин президент, заключается в том, что вы довели начатое Хрущевым до конца, открыли людям глаза на эти злодеяния. Перед вашими мужеством и последовательностью я снимаю шляпу. Но никакая идеология, никакие внутренние связи, кровные или экономические, не в состоянии в свободном обществе удержать Украину в составе империи. Она интегрирована сюда искусственно.
– Джек, здесь наши позиции полностью расходятся. Простите, но Украина и Россия связаны между собой так же, как Калифорния и Аризона.
– Не знаю… Ленин, по крайней мере, думал иначе. В годы диктатуры Иосифа Сталина Владимир Ильич был бы осужден за антисоветскую агитацию за слова, сказанные им в октябре 1914 года. Цитирую по памяти: «Украина для России – то, чем для Англии всегда была Ирландия. Она нещадно эксплуатировалась, ничего не получая взамен».
– Господин посол, эти слова могли быть вырваны из контекста. К тому же Ленин наверняка имел в виду, что при царизме она эксплуатировалась, а при новом строе будет на равных созидать общее будущее для всех славянских народов. Иначе и быть не могло.
Мэтлок заметил, что Горбачев с трудом преодолел приступ зевоты. Тогда он встал из-за стола, аккуратно отодвинул стул и, протягивая президенту руку, сказал:
– Я уполномочен сообщить… При любых обстоятельствах, Михаил Сергеевич, мы будем поддерживать вас до того момента, пока вам самому хватит сил бороться.
– Вы лично в мои шансы на успех не очень верите, я прав?
Мэтлок промолчал, сделав вид, что обдумывает его слова.
– Было интересно с вами беседовать, – не дожидаясь ответа посла, проговорил Горбачев. – Кстати, Джек, задумайтесь на досуге вот о чем: за всю историю наших отношений американская администрация ни разу не угадала, как будут развиваться события в Советском Союзе.
– Господин президент, – Мэтлок тяжело вздохнул. – Я сообщил вам важное известие, и оно, похоже, не произвело впечатления. Уверен, двери посольства США в Москве всегда открыты для вас.
«И что мне от ваших дверей?» – с досадой подумал Горбачев, провожая взглядом американского посла. – Как ты себе представляешь меня, бегущего к вам за помощью с голым задом? Или англичане тоже… Дают советы все, кому не лень, а расхлебывать кашу все равно потом придется Горбачеву. Гайдар еще этот со своими заумными аналогиями…».
Президент слушал выступление Егора Тимуровича на Госсовете, где тот эмоционально доказывал невозможность и, что самое отвратительное, пагубность идеи сохранения Союза даже в границах 1939 года. Ему не давала покоя история испанской империи, поэтому он отсылал аудиторию к словам фламандца Юстуса Липсиуса, сказанным чуть ли не четыреста лет назад некоему знатному испанцу: «Завоеванный вами мир завоевал вас, ослабил и исчерпал вашу прежнюю храбрость».
Американское золото, выкачиваемое конкистадорами из Нового Света, и огромные займы развратили «корону». Власти метрополии решились на безумные поступки, стоившие империи жизни. Они вооружались и безоглядно финансировали дорогостоящие войны. Но к началу XVII века ресурсы колоний истощились, однако обязательства платить никто не отменял. Испания объявляла о дефолте не меньше семи раз. В стране наступили мрачные времена реакции. Студентам запретили учиться за границей, повысили пошлины и экспортные налоги – все для того, чтобы продолжать финансирование военных авантюр, в которых королевство увязло по уши.