Убить Горби
Шрифт:
– Какая судьба?
– Друг этот… он ведь майор госбезопасности в отставке… Есть одна история… А держать в себе я больше это не могу. Он… больше не может. Потому как прошлое бессовестно переписывают! Погоди, я еще попрошу виски. Будешь?
– Нет, мне хватит.
Олег заметно расстроился.
– Ладно, давайте, поддержку компанию, – сдался собеседник.
Лишь только принесли очередную порцию виски со льдом, Олег, уже без стеснения, в один присест осушил свой стакан.
– На чем я остановился? – решил уточнить он.
– Говорили о переписывании истории.
– Да,
– Что? Как это? – Евгений закашлялся.
Как-то очень не к месту прозвучало столь сильное откровение в этом канадском раю.
– Косточка попалась? – заботливо поинтересовался Олег. – Ты осторожней. А то с одним моим знакомым приключилась жуткая история. Мы вот так же, примерно, говорили, никому не мешали, ни людям, ни богам, а он взял, подавился, да и помер.
– Как это?
– Что именно?
– Ну, друг ваш, знакомый. Прямо умер?
– Да, к сожалению. К счастью, другом он мне не был.
– Ужас… А почему вы так разоткровенничались?
– Нравишься ты мне. К тому же я выпил. Когда прочтешь то, что я тебе дам… В общем, все чистая правда. Только не оставляй пакет на виду, помни мое предупреждение. Ну, так… Ведь задание это было бы выполнено, если б кое у кого хватило смелости дойти до конца.
Олег вдруг почувствовал, как начала отключаться система самоконтроля. Еще секунду, и он бы признался Евгению, что нет никакого друга, на самом деле именно он руководил спецгруппой КГБ летом 1991 года. Он поведал бы фактически первому встречному, что никогда не был трусом, но тогда испугался и так же, как сегодня, ослабил контроль над собой. А ведь держал жизнь президента и судьбу всей страны в кулаке.
Он взял бумажную салфетку и разорвал ее на мелкие клочки.
Евгений барабанил пальцами по столу. Явно ждал продолжения.
«Все, парень, тебе не повезло. Или повезло? Будешь и дальше жить спокойно, путешествовать по миру, на олимпиады ездить».
В голове шумело. День сегодняшний, воспоминания, окружающая обстановка и напряженное лицо нового знакомого слились в сознании в одно целое. Он опять подумал, что в те роковые августовские дни случилась беда. А что, если бы он тогда решился? Вдруг все пошло бы по-другому, и сохранилась бы огромная страна? Вновь и вновь ему казалось странным, что до сих пор никто даже не представляет, что в чудовищном преступлении перед народами Советской Родины виноват никому не известный несчастный капитан уже несуществующего Комитета Государственной Безопасности СССР.
«Моя исповедь – это главное, что мне осталось сделать на этой земле, – думал он, рассеянно глядя на Евгения. – Кому ее вручить? Этому? Может быть… Какая разница. Мне бы сейчас голову на плаху положить на Лобном месте, но кому это нужно! Живу здесь, как червяк. Жру, пью… Добропорядочный гражданин. Враг народа…».
Он взял в руки стакан и допил перемешанные с талой водой остатки виски. Прошло несколько минут. Евгений уже успел расплатиться за обед. Между тем, его собеседник вроде как повеселел.
– У тебя сигарет нету? – спросил он Евгения.
– Есть. Пожалуйста. – Евгений протянул ему пачку «Парламента».
Олег закурил. Этой вольности работники заведения вынести не смогли.
– Сэр, вы же знаете, здесь курить нельзя, – с сожалением произнесла официантка Шарлотта.
– Очень даже можно, – дерзко ответил нарушитель порядка. – Вот ведь курю.
– Сэр, я вас прошу, курите на улице. Это же так просто.
Евгений примирительно улыбнулся официантке и обратился к курильщику:
– Действительно, может, выйдем? Счет я оплатил…
– Ну ладно, хрен с ними. Пошли.
– Сигареты свои не забудьте.
– Твои сигареты.
– Можете забрать, я все равно бросаю.
– О, это ты молодец. Это правильно.
По дороге к двери его сильно шатало, но он успел перекинуться ничего не значащими фразами с официантами и послать Шарлотте воздушный поцелуй. Та в ответ только махнула рукой и укоризненно покачала головой.
– Здорово тут, – заметил Евгений, любуясь причалом и очередным самолетом, заходящим над заливом на посадку. – Летают себе, на лодках ходят…
– Да, это у них в чести: авиация и морское дело. У нас, конечно, такого теперь не будет.
– Да и раньше не было.
Услышав это, пьяница вроде как даже протрезвел на минуту, круто повернулся к Евгению и, одарив его очень странным, вроде как даже полным ненависти взглядом, чеканя слова, произнес:
– Раньше мы жили в стране, которая представляла собой не только территорию и ресурсы, но и систему ценностей, ориентиров, тактических и стратегических задач. Не все эти задачи и цели были достижимы, но они были. Теперь мы, то есть вы, живете на территории, населенной дезориентированным и вымирающим народом. А доступность благ только ускоряет окончательную гибель.
– Мне кажется, вы преувеличиваете…
– Я не хочу больше говорить на эту тему.
Некоторое время они стояли молча, и каждый не понимал, что дальше делать. Наконец пьяница-философ почувствовал, что на него неотвратимо наступает высшая стадия опьянения.
– Женька, давай я тебе покажу свою лодку, – предложил он, словно они были знакомы не один год.
В ответ он услышал то, чего совершенно не ожидал, принимая во внимание редкую покладистость, которую до сего момента демонстрировал Евгений:
– Везет вам, у вас есть лодка. Я бы с удовольствием ее посмотрел, но мне очень надо бежать – работа. Вы говорили про рукопись… Я бы все-таки взглянул на досуге. Мало ли что? Она с вами или у вас дома?
– Рукопись? – Олег продемонстрировал интонацией и мимикой непонимание, о чем речь.
– Ну да, рукопись вашего друга. Вы говорили в ресторане.
– Вот что… Мне пора отдыхать. Бывай здоров, – Олег протянул Евгению руку.
Тот нехотя ее пожал, пребывая в замешательстве от неожиданной перемены настроения собеседника. Наконец, развернулся и пошел прочь.