Убить Хранителя
Шрифт:
— Но как такое возможно? Трудно поверить! Даже выглядит ирреально. Оно же не подключено ко мне, я даже его не касаюсь. И почему висит в воздухе? У меня что, галлюцинации?
— Нет, Эрик, не галлюцинации. Оно действительно висит в воздухе. Но я не могу рассказать о принципах действия. Просто их не знаю. Но могу сделать запрос в соответствующий отдел «Рассвета», чтобы тебе направили какое-то разъяснение. Если это принципиально. Моя работа — продолжать лечение, несмотря на его бесполезность, и следить за жизненными показателями во время процесса перемещения. Ну и фиксировать твои слова тоже. Поэтому расскажи все, что видел и что чувствовал. Не спеши, из отдела разработок передали, что детали очень важны. Я запишу все на диктофон. У нас есть еще минут десять, прежде чем инъекция подействует, и ты уснешь.
— Хорошо, — согласился я, — расскажу, хотя путешествие было недолгим…
После того, как рассказал об улице с двухэтажными домами и булыжной мостовой, пьяном горлопане, агрессивной собаке и неизвестных созвездиях, Марентьев выключил диктофон и молча ушел.
Я остался наедине с воспоминаниями о… сне? Виртуальной реальности? Или перемещении?
Голова уже не болела. Вновь подумал о своем состоянии. Тело, тело, как же ты меня подвело… Сколько времени еще осталось? Марентьев говорил, что мало — один или два. Он точно не имел в виду годы. Два месяца? Ничтожный срок. Не хотелось умирать. «Умереть» — страшное слово. Грусть тяжелым камнем легла на сердце. Я больше никогда не увижу родных мест и людей?
А что с этим странным перемещением? Как-то все представлялось иначе. Лаборатория, пересадка головного мозга или даже кажущаяся невероятной перезапись личности. Но ничего подобного не происходило. Вместо этого из-под потолка на меня взирал странный черный куб с красными мерцающими прожилками. Может, меня разыгрывают? Или вводят в заблуждение с какой-то целью? Поставили спектакль для одного идиота и фиксируют данные? А может, я вообще ничем не болею? И центра «Рассвет» не существует?
5
ПЕРЕДО МНОЙ ярко пылала лестница.
Каменные ступени уводили высоко вверх — туда, где искрилось изумрудное небо. Находясь в какой-то оторопи, я не сводил глаз с каменного сооружения. Языки пламени двигались в первобытной пляске, но не тянулись вверх, как подобает привычному огню, а, наоборот, пригибались, лизали ступени, ползли по ним.
Неожиданно вспыхнуло непреодолимое желание подняться, промаршировать вверх по огненным ступеням и увидеть то, к чему вела эта странная колдовская лестница. При этом в душе заскребло недоверие к происходящему. Казалось, что подъем предстоит не из легких, и не только по причине изрядной высоты.
Я совладал с собой и сделал первый шаг.
Нога коснулась камня. Нога, обутая во все ту же кеду, что и в предыдущем сне. Прежняя футболка, прежнее трико — все при мне. Даже воспоминания о мостовой, фонарях, пьянице и собаке. Разве воспоминания могут кочевать изо сна в сон? Ведь и сейчас я сплю. Должен спать! Санитары вкололи мне обезболивающее. Доктор задавал вопросы. Память на месте.
Как только горящего камня коснулась моя нога, ее обдало сильным холодом. Показалось, что еще немного и ступня промерзнет насквозь. Так недолго и ноги лишиться! Но почему пламя не обжигает? Ведь это огонь! Я присмотрелся — действительно, очень похоже на обычное пламя. Вот только оно не горячее, а минусовой температуры.
Через пару секунд осознал, что ступня все еще поставлена на первую ступень и ничего с ней не произошло. Не промерзла, не отпала. Даже не потеряла чувствительности. Я все еще ощущал пяткой удобную ортопедическую стельку.
Но страх обморожения не уходил. Инстинкт самосохранения боролся с любопытством. Что будет, если подниматься долго? Наверное, лестница меня убьет. Смешно. Мне и так на кладбище прогулы ставят. Можно считать, что меня уже и нет. Чего бояться?
Лестница продолжала пылать и манить в высь. Поднимись по мне, шептала она как будто, поднимись, Эрик, и посмотри, что там, на самой вершине.
Говорят, что двум смертям не бывать, а одной не миновать. Решил двигаться быстро. Может быть, успею не закоченеть.
Я побежал.
Вверх. Ступень за ступенью. Мороз пробивал тонкую материю кедов и больно кусал пальцы ног. Очень быстро я выбился из сил и перешел на шаг, ощущая нарастающий холод. Он грыз все тело ледяными клыками. Меня трясло, но нужно было держать темп.
Ступень за ступенью.
Очень холодно. Я уже во всю стучал зубами и не знал, как согреться. Будто нагим выкинули на зимнюю улицу и заставили стоять там битых полчаса.
После преодоления нескольких десятков ступеней я вовсе перестал чувствовать ноги и руки. Но не сдавался. Чутье подсказывало, что пытка холодом не вечна.
Удалось подняться еще на десяток ступеней вверх. И тут я понял, что мороз начал отступать. А когда прошел, не помня себя, не чувствуя и уже почти не понимая, где нахожусь, еще несколько ступеней огненной лестницы, ощутил легкое тепло, сходящее от камней и окружающего пространства.
С теплом в тело вернулась боль, чему сначала даже обрадовался, но в тот же миг успел и пожалеть. Такой боли я не помнил за всю жизнь. Сущий ад: будто мириады тонких игл пронзили все тело, не обделив ни одной клетки организма. До крови закусил губу, однако боль отходящей после обморожения плоти была сильнее. Из глаз брызнули слезы. Я закричал, обхватил себя руками и согнулся пополам, но не переставал подниматься. В согбенной позе мне казалось, что боль терзала тело менее яростно.
Кое-как удалось преодолеть еще несколько ступеней. Параллельно с тем, как повышалась температура, боль уменьшала хватку, сравнимую с медвежьим капканом, и наконец она полностью прошла — быстро, резко, как будто и не было ничего.
Я выпрямился, утер заслезившиеся от боли глаза и вдохнул полной грудью. Неужели пытка закончилась? Казалось, лестница проверяла мой болевой порог, дожимала до какого-то ей ведомого предела, а когда казалось, что вот-вот потеряю сознание, отпускала. Чтобы расставить новые капканы.
Я продолжил подъем.
От лестницы исходило приятное тепло. Оно обнимало и убаюкивало. Но с каждой ступенью становилось все жарче. Очевидно, настало время пытки огнем. Лед и пламя, как поэтично. Выдержу ли?
Температура воздуха заметно поднялась и уже напоминала хорошо разогретую парилку в финской сауне. А вскоре стала похожа доменную печь, в которую меня по ошибке закинул рабочий, перепутав с рудой.
Кожу нестерпимо жгло. Казалось, что волосы вспыхнули и горят, как смоляной факел. К величайшей радости, жаровня не успела меня убить и прекратила пытку, как только я начал рычать от боли. Стоило пройти еще пять ступеней — и температура понизилась до уровня комнатной.