Убить легко
Шрифт:
В результате Люк согласился оставить машину для ремонта и, уходя, как бы невзначай спросил:
– Вам удалось выиграть на скачках в этом году?
– Нет, сэр. Я ставил на Кларигольда.
– Вряд ли кто ставил на Джуби Вторую, не так ли?
– Да ни одна газета даже не намекнула, что Джуби вероятная фаворитка из аутсайдеров.
– Скачки – игра ненадежная. Вы бывали когда-нибудь на скачках?
– Нет, сэр. Но очень хотелось бы. В этом году я даже просил выходной на этот день. Можно было купить дешевый билет до города и обратно, чтобы
Люк выразил свое сожаление, и они расстались.
Джим Харви также вычеркивался из списка подозреваемых. Симпатичный парень, вряд ли он мог быть тайным убийцей или тем негодяем, который задавил Лавинию Пинкертон.
Люк зашагал домой вдоль берега реки. И, как это уже случилось однажды, встретил майора Хортона с собаками. Майор точно так же истошно надрывался криком:
– Август! Нелли! Нелли! Кому я говорю! Нерон, Нерон, Нерон!
Как и в первую встречу, его глаза навыкате уставились на Люка.
– Простите, мистер Фицвильям, полагаю?
– Да.
– А я Хортон, майор Хортон. Похоже, я должен познакомиться с вами завтра, в усадьбе. На теннисе. Мисс Конвей любезно пригласила меня. Она ведь ваша кузина, верно?
– Да.
– Так я и думал. Знаете, в таких местах, как наше, каждое новое лицо на виду.
Тут случилось очередное происшествие – все три бульдога набросились на беспородную дворняжку.
– Август! Нерон! Ко мне, ко мне, я сказал!
Когда бульдоги наконец неохотно подчинились команде, майор Хортон вернулся к беседе. Люк принялся поглаживать Нелли, которая поглядывала на него с блаженным выражением.
– Прекрасная сука, а? – не без гордости произнес майор. – Люблю я бульдогов. Всегда их держал. Предпочитаю этих собак любой другой породе. Я живу тут неподалеку, давайте зайдем ко мне и пропустим по стаканчику.
Люк согласился, и они направились к дому майора. По дороге Хортон продолжал разглагольствовать о своей любви к бульдогам и недостатках всех прочих пород перед ними. Люку пришлось выслушать рассказ о призах, полученных Нелли, о том, как Августу несправедливо присудили лишь поощрительный приз и какой триумф одержал Нерон на показательных выступлениях года.
Тем временем они свернули к воротам дома Хортона. Он толкнул незапертую входную дверь. Проводив гостя в небольшую, попахивающую псиной гостиную, сплошь уставленную книжными полками, хозяин занялся приготовлением напитков. Люк осмотрелся. Повсюду висели фотографии собак, на полках лежали журналы и стояли многочисленные кубки. Над камином красовался написанный маслом портрет.
– Моя жена, – пояснил майор, проследив взгляд Люка. – Исключительная женщина. Несокрушимый у нее был характер!
– Это заметно, – согласился Люк, разглядывая покойную миссис Хортон.
Художник написал ее в розовом платье из шелка, в руках – корзина с полевыми лилиями. Каштановые волосы расчесаны на прямой пробор, губы плотно поджаты. Холодные, серые глаза недовольно
– Исключительная женщина, – повторил майор, наливая виски в стакан Люка. – Она умерла уже больше года назад. С тех пор я совсем другой человек.
– Вот как? – не зная, что сказать, произнес Люк.
– Присаживайтесь, – предложил майор, указав в сторону одного из кожаных кресел.
Сам он уселся в другом, отхлебнул виски с содовой и продолжил:
– Да, совсем другой человек.
– Должно быть, вам ее очень не хватает, – осторожно высказался Люк.
Майор Хортон сокрушенно покачал головой.
– Чтобы мужчина был в форме – ему необходима жена, – заявил майор. – Иначе он становится тряпкой, просто тряпкой, и все.
– Но…
– Мой мальчик, я знаю, о чем говорю. Заметьте, я же не утверждаю, что брак – это сущий рай для мужчины, особенно вначале. Черт побери, говорит он, я уже не принадлежу сам себе! Но потом смиряется. Тут главное – дисциплина.
Люк подумал, что семейная жизнь майора Хортона напоминала больше военную кампанию, чем райскую идиллию.
– Женщины – удивительные создания, – продолжал майор. – Порой нам кажется, что они никогда не бывают довольны. Но, богом клянусь, они заставляют мужчину быть в форме.
Люк уважительно промолчал.
– Вы женаты? – спросил майор.
– Нет.
– Вы еще к этому придете. Поверьте мне, мой мальчик, нет ничего лучше семейной жизни.
– Всегда приятно слышать это. Особенно в наши дни, когда разводятся так часто и так легко.
– Фу! – воскликнул майор. – Меня просто воротит от нынешней молодежи. Слабаки! Никакой выдержки! Ни малейшей терпимости! Никакой тебе стойкости духа!
Люка так и подмывало спросить, для чего необходима в семье исключительная стойкость духа, но он благоразумно промолчал.
– Понимаете, – продолжил майор, – Лидия была женщиной, каких одна на тысячу! Ее здесь все уважали, буквально в рот смотрели.
– Вот как?
– Она не терпела глупостей. Могла поставить человека на место одним только взглядом – и тот тушевался. Особенно кое-кого из этих недопеченных деревенских девиц, которые поступали к нам служанками и мнили о себе бог знает что. Думали, им позволены любые дерзости. Лидия выставляла их в два счета! Вы не поверите, но только за год у нас сменилось пятнадцать кухарок и горничных. Пятнадцать!
Люк предпочел не высказывать своего мнения по поводу методов ведения домашнего хозяйства миссис Хортон, но, чтобы не задеть хозяина, пробормотал нечто невнятное.
– Если ей перечили, она сразу гнала их в шею!
– И так со всеми? – спросил Люк.
– Хм… бывало, они и сами уходили. Скатертью дорога – говорила в таких случаях Лидия!
– Поразительный характер, – сказал Люк, – но ведь это не всегда удобно?
– О! Я никогда не жаловался, – заявил Хортон. – Мне не трудно самому разжечь плиту и разогреть пищу – повар-то из меня неважный. Я не гнушаюсь помыть посуду, если больше некому, а куда деваться!