Убить Мертвых

Кадри Ричард

Когда парковщик видит «Бугатти», он путает меня с кем-то, о ком должен позаботиться, и бросается к автомобилю. Его интерес длится, наверное, секунду, ровно столько времени мне нужно, чтобы выйти из машины. В подобных местах у людей кассовые аппараты в глазах. К тому времени, как мои ноги оказываются на земле, он уже точно подсчитал, сколько стоит моя одежда и стрижка, и я не прошёл проверку. И всё же, я езжу на машине за два миллиона долларов, так что могу оказаться эксцентричным иностранным режиссёром, только что прилетевшим на какие-то встречи и содомию, что означает, что он не может достаточно набраться храбрости, чтобы прогнать меня, словно бродячую собаку, только что нагадившую

в большой головной убор Папы Римского.

— Добрый вечер, сэр.

— Сколько времени на твоих?

Он смотрит на часы.

— Без десяти одиннадцать.

— Спасибо.

Он рвёт парковочный талон пополам, одну половину протягивает мне, а вторую кладёт на приборную панель «Бугатти».

— Вы остановились в отеле?

— Нет. Встречаюсь с другом.

— Это будет стоить двадцать долларов, сэр.

Я рву парковочный талон и бросаю обрывки на землю.

— У меня идея получше. Оставь машину себе.

— Сэр?

Он хочет пойти за мной, но подъезжают другие автомобили, так что он отгоняет «Бугатти» в гараж.

Внутри я иду к стойке регистрации и тут меня осеняет, что у меня нет номера комнаты и никакого понятия, кого спрашивать. Очко в пользу Касабяна.

— Добрый вечер, сэр. Чем могу помочь?

Портье выглядит как Монтгомери Клифт [101] и одет лучше, чем президент. Он улыбается мне, но его зрачки расширяются, словно он думает, что я собираюсь начать красть мебель из холла. Прежде чем прийти сюда, я заныкал кожаную куртку в Комнате Тринадцати Дверей, и на мне сейчас пальто стрелка. Я считал, что он выглядит более классическим и официальным, но, возможно, ошибался.

101

Монтгомери Клифт (1920-1966) — американский актёр, один из первых голливудских секс-символов — приверженцев системы Станиславского. Четырёхкратный номинант на премию «Оскар».

— Здесь остановился один мой друг, но у меня нет номера его комнаты.

— Конечно. Как зовут вашего друга?

— Не знаю.

— Прошу прощения?

— Он не станет давать своего настоящего имени, и я не знаю, каким именем он пользуется. У него их много.

Администратор слегка приподнимает брови. Теперь у него есть повод выпустить своего внутреннего надменного гада.

— Ну, я не уверен, чем могу помочь. Наверное, вам и вашему другу следовало заранее решить эту проблему. Вы вообще уверены, что он здесь? Мы специализируемся на довольно эксклюзивной клиентуре.

— Он будет в вашем пентхаузе. Самом большом из тех, что у вас есть.

Администратор улыбается, словно я насекомое, и он решает, наступить на меня или прыснуть «Рейдом».

— Боюсь, вы ошибаетесь, если только ваш друг не саудовский принц со свитой из тридцати пяти человек.

— Снова проверьте ваш список. Я знаю, что он здесь. Может, принц выписался.

— Комнаты принца забронированы на всё лето, так что здесь нет никакой ошибки.

Я достаю телефон и набираю прямой номер в свою комнату над «Макс Оверлоуд». Я знаю, что Касабян там, но он не отвечает. Он знает, который час, и, наверное, танцует джигу сороконожки и смеётся надо мной, пока телефон всё звонит и звонит. Я кладу телефон обратно в карман. Администратор смотрит на меня. Выражение его лица не изменилось. Чего мне хочется, так это пробить дыру в фасаде стойки, протянуть руку, схватить его за яйца и заставить петь песенку «Клуба Микки Мауса». Но сейчас я работаю над теорией, что убийство всех, кто мне не нравится,

может быть контрпродуктивным. Я учусь пользоваться внутренним голосом, как большой мальчик, поэтому улыбаюсь в ответ администратору.

— А вы уверены, что у вас нет другого пентхауза, расположенного где-то поблизости? Какое-нибудь неофициальное место, которое вы держите для особых гостей?

— Нет, я уверен, что у нас нет ничего подобного. И без имени или номера комнаты я вынужден попросить вас покинуть отель.

— Вынужден попросить меня уйти — это то же самое, что велеть мне уйти? Это очень запутанное предложение.

— Сэр, пожалуйста. Не вынуждайте меня вызывать охрану.

Нет, ты не хочешь звать их, потому что тогда мне придётся превратить тебя в тряпичную куклу.

— Хотите, предскажу вам судьбу?

— Прошу прощения?

Я беру со стойки ручку.

— Дайте на минутку вашу руку.

Он пытается спрятать обе руки, но я на милю быстрее, и мёртвой хваткой вцепляюсь в его правое запястье. Его сердце колотится, как двигатель «Бугатти». Он хочет позвать охрану, но не может даже открыть рот. Я не хочу, чтобы бедолагу хватил удар, так что рисую у него на ладони один-единственный демонический символ, а затем сжимаю её в кулак. Это ментальный фокус, который я несколько раз видел, как Азазель использует на своих более тупых врагах. Это всё равно, что в рот голему сунуть волшебное слово. Глаза администратора стекленеют, и он смотрит мимо меня, не глядя ни на что конкретно.

— Слышишь меня, красавчик?

Он улыбается мне. На этот раз очень мило. Словно он человек, беседующий с другим человеком.

— Да, конечно. Чем могу помочь?

— Мне нужно, чтобы ты сказал мне имена ваших особо важных гостей. Не принцев или кинозвёзд. Ваших по-настоящему особенных гостей.

Он отворачивается и что-то стучит на компьютерном терминале позади стойки.

— У нас есть только один гость, который похож на человека, которого вы ищете. Мистер Макхит [102] .

102

Бандит, главный герой «Трёхгрошовой оперы» (1928), пьесы немецкого поэта и драматурга Бертольта Брехта.

Ещё очко в пользу Касабяна. Элис любила «Трёхгрошовую оперу», и я несколько раз проигрывал немецкую версию 1930-х годов, когда был слишком пьян и сентиментален. Должно быть, Касабян рассказал Люциферу. Интересно, что ещё я упустил, и что он мог передать своему боссу?

— Да, это наверняка он. Где его комната?

— Конкретно эта комната не «где». Она «когда».

— Повтори ещё раз, но более короткими словами.

Администратор слегка смеётся. Возможно, мне нужно оставить его таким.

— Вы подниметесь на лифте на верхний этаж. У восточной стены увидите очень красивые старинные дедушкины часы [103] . Откройте шкафчик, где качается маятник, и придержите тот в любой стороне. Досчитайте до трёх и войдите в шкафчик.

— Внутрь дедушкиных часов?

— Конечно, на самом деле вы не входите в часы, а проходите сквозь них. Своего рода открывающаяся в комнату временная мембрана. Я не знаю, в будущем или в прошлом находится эта комната, но уверен, что где-то там.

103

Большие напольные часы.