Убить Мертвых
Шрифт:
— Может, мне стоит обзавестись своими собственными демонами.
— На следующей неделе. Или через неделю.
— Ага. Всегда ведь есть время, верно?
Мне потребовались месяцы, чтобы начать думать об этой квартире, как о квартире Видока, а не моей и Элис. Эжен Франсуа Видок мой старинный друг. Ему двести лет, и он француз, но не ставьте это ему в укор. Я рад, что он занял это место после смерти Элис. За шесть месяцев квартира так преобразилась, что я не могу найти там и крупицы из нашей жизни, моей или Элис. Было странно, когда я впервые увидел её такой. Аллегра рассказала мне, что в древнем Египте, когда новый фараон крушил статуи и иероглифы старого, это была не
Видок с помощью Аллегры превратил это место в Александрийскую библиотеку, только французскую, с панковским налётом лос-анджелесской школы искусств. На книжной полке от пола до потолка стоит тридцатисантиметровая трёхтысячелетняя статуя Баст [86] , которую Видок украл ещё во Франции у одного аристократического ублюдка. Рядом с Баст Аллегра поместила розовую куклу «Хелло Китти» [87] со щупальцами. Привет, Ктулху [88] .
86
Древнеегипетская богиня радости, веселья и любви, женской красоты, плодородия, домашнего очага и кошек, которая изображалась в виде кошки или женщины с головой кошки.
87
Персонаж японской поп-культуры, изображается в виде антропоморфной белой кошечки породы японский бобтейл с красным бантом на голове.
88
Исполинское морское чудовище.
Всё остальное — это нагромождение старых манускриптов, хрустальной посуды, причудливых научных инструментов, зелий, трав и приспособлений для их нарезки, готовки и смешивания. Мастерская Мерлина с большим телевизором с плоским экраном и стопками фильмов, которые Аллегра приносит домой из «Макс Оверлоуд». Под диваном спрятана порнушка, но они не знают, что я знаю об этом. Думаю, они смотрят её вместе.
— Куда Видок сказал, он пошёл?
— За мазаринским [89] льдом.
89
Тёмно-синего цвета.
— Звучит как охладитель вина. Что это?
— Когда он вернётся, то сможет сказать нам обоим.
Когда я повстречал Аллегру, её голова была гладко выбрита. Сейчас она дала отрасти короткой лохматой шевелюре. Она ей идёт. Очень мило.
Моя рубашка снята, и она размазывает рукой пахнущую жасмином зелёную мазь по обожжённому плечу. Где-то в Лос-Анджелесе есть какой-нибудь бедолага, мечтающий, чтобы хорошенькая девушка натёрла его мазью, но ни одна из знакомых ему девушек не станет этого делать. И вот я такой, исполняю главную роль вместо него, и даже не ценю этого.
— Болит?
— Всё нормально.
— Я не об это спросила.
— Сестра, какая-то сумасшедшая лепит своими волосатыми граблями куличики на моих волдырях, и мне больно.
— Вот так-то лучше, малыш. Зная, когда делаю тебе больно, а когда нет, я становлюсь лучше
— Ты прекрасно справляешься. Я счастливая подопытная морская свинка.
Аллегра ставит банку и с помощью крышки собирает с ладони излишки мази.
— Почему ты все эти дни приходишь именно ко мне, а не к Кински? Я не жалуюсь. Латать тебя — отличный интенсивный курс лечебного дела.
— У тебя тоже это хорошо получается. Когда люди узнают, ты уведёшь у дока весь бизнес.
Она кладёт поверх мази пару широких красных листьев и обматывает мою руку бинтом, а затем использует белый медицинский пластырь, чтобы закрепить бинт.
Я надеваю обратно рубашку. Рука всё ещё болит, но ей определённо лучше.
— Что же касается Кински, мне больше не нужны нервные ангелы. Аэлита хочет повесить на стену мою голову, словно чучело форели, а Кински — в своём собственном ремейке «Земные девушки легко доступны» [90] .
90
Комедия 1988 года о попавших на землю инопланетянах.
— А то, что ты избегаешь Кински, никак не связано с Кэнди?
— Ты вторая, кто спросил меня сегодня о ней.
— Тебе следует ей позвонить.
— Кэнди здесь совершенно ни при чём. И я звонил. Она больше не отвечает на телефонные звонки. Какое-то время это делал только Кински. А теперь никто. Я уже несколько недель ни с кем из них не разговаривал.
— Ты теперь приходишь сюда, только когда истекаешь кровью. Ты не разговариваешь с Эженом. Кински исчез. Ты избегаешь всех, кто заботится о тебе. Всё, что ты делаешь, это запираешься с Касабяном, пьёте и сводите друг друга с ума. Говорю, как твой врач — у тебя серьёзные проблемы. Ты похож на тех стариков, которых видишь в закусочных, что весь день глядят в одну и ту же чашку кофе, просто сидят и ждут смерти.
— Сижу? Скажи это моим ожогам.
— Я не об этом. Ты вернулся, чтобы добраться до людей, которые причинили вред тебе и Элис, и ты это сделал. Отлично. Теперь тебе нужно найти следующее, что ты собираешься делать со своей жизнью.
— Типа, научиться играть на флейте или, может, спасать китов?
— Ты должен повзрослеть, привести себя в порядок и вести себя как порядочный человек.
— Я совершенно уверен, что не являюсь ни тем, ни другим.
— Кто это говорит?
— Бог. По крайней мере, все, кто на Него работают.
Аллегра задумчиво смотрит мимо меня в пространство.
— Если я дам тебе немного зверобоя, будешь его принимать? Он мог бы помочь твоему настроению.
— Дай его Касабяну. Это он сидит взаперти.
Аллегра тянет меня к окну и внимательно осматривает на свету.
— Ты считаешь, твоё лицо становится хуже?
— Дай определение слову «хуже».
— Перемены становятся заметнее?
— Я знаю, что я считаю. Скажи мне, что ты думаешь.
Она кивает.
— Становится хуже. Твои старые шрамы затягиваются, а свежие порезы не исчезают, как раньше. Ты по-прежнему быстро исцеляешься, просто не до смешного быстро.
— Можешь это остановить?
— Оставляю на твоей совести просить меня о прямо противоположном всему тому, чему я училась последние шесть месяцев.
— Мне нужны мои шрамы. Ну же, если ты можешь что-то починить, то должна уметь и ломать это, верно?
— Я могу выбить из тебя дерьмо гвоздодёром. Это будет легче, чем приготовить зелье шрамов.
— А как насчёт чего-нибудь, что хотя бы остановит дальнейшее исцеление?
— Я ничего такого не знаю.
Пока Аллегра говорит, открывается дверь.