Убить некроманта
Шрифт:
Он снизил тон.
— Ну и зря.
Потом я думал, что он вспоминает о Розамунде: такая у него мина была, глубокое раздумье. А на самом деле Людвиг решал совсем другой вопрос:
— Ты почему без меча?
— Людвиг, — говорю, — меч мне ни к чему, да и фехтовать я не умею. Не учился.
Это его поразило.
— Как можно? — говорит. — Всех учат.
— Не меня, — усмехаюсь. — Я убиваю же Даром.
— Как?
— Колдовством.
Он вдруг прелестно хихикнул — о, это тоже была явно чёрточка Розамунды, и если
— У тебя вся куртка в пыли! И в паутине! И каблуки на сапогах сбились! Не похож ты на короля!
— А Роджер был похож? — спрашиваю.
Вот уж не ожидал такой реакции. Людвиг разрыдался. Зло. Всхлипывал и стучал кулаком по столу. И выкрикивал сквозь слёзы — улучшенная версия Розамунды:
— Не смей так говорить! Не смей говорить мне о Роджере! Они все мне твердили: «Ты должен любить Роджера, он так много для нас делает», — а он маму целовал! Я видел сам! И стражники говорили, что он на ней женится! Что он сам хочет корону надеть! Ненавижу его! Я тебя ждал, ждал, когда ты это прекратишь! Я сразу понял, что ты приехал, когда они все бегали и орали от страха, — чтоб ты знал! И я радовался, что ты приехал, понятно?! Потому что я знал, что ты убьёшь Роджера!
— Прости, — говорю. — Глупая шутка. Больше не буду.
Он вытер слёзы кулаками.
— Никогда не смей.
— Никогда не буду.
Людвиг сменил гнев на милость. Шмыгнул носом. Вздохнул и доел кусочек подсохшего пирога. Сказал:
— Покажи мне его.
— Кого?
— Роджера. Дохлого. Покажи.
Я даже, кажется, рассмеялся.
— Противное зрелище.
Нажимает.
— Всё равно. Мне надо, понимаешь? Думаешь, меня вырвет?
Я его проводил. Он шёл по двору, глядя на трупы, как на стены. Взмахнул ресницами на выломанные ворота конюшни:
— Лошадей украли… Ты всех убил, как в том городе?
— Нет, это сделали вампиры.
— Твои слуги, да?
— Мои друзья. У них тоже к Роджеру души не лежали.
Людвиг наконец-то снова хихикнул. Я боялся в ближайшее время не дождаться.
— Я ночью видел вампира, — говорит. — Это была дама. Такая ледяная дама. С белыми лентами и в белом платье. Она сказала за дверью, что меня нельзя трогать, а я посмотрел в щёлку.
— Это Агнесса, — говорю.
Он мечтательно улыбнулся:
— Шикарная дама!..
Людвига действительно не вырвало, когда он увидел Роджера. Хотя зрелище и у взрослого вызвало бы тошноту — редкостно мерзкий труп. В спальне. Полуодетый.
Людвиг на него смотрел с чистой мстительной злобой. Постепенно злоба сменилась брезгливостью, и он мне сказал:
— Всё, пойдём. Я насмотрелся.
Я не стал спорить. Слава Богу, ему не захотелось увидеть Розамунду.
Прямо из покоев королевы я пошёл к лошадям. Кадавры Людвига тоже не пугали. Он похлопал лошадь Питера по боку:
—
— Ты умеешь ездить верхом? — спрашиваю. — На пыльной и поедешь.
— Я умею, — говорит. — А это чья лошадь? Скелета?
— Нет, — говорю. — Моего оруженосца. Его убили.
Прищурился с ядом Розамунды. Ехидно спросил:
— Твоего любимчика?
— Моего товарища.
Людвиг погрустнел.
— Помоги мне сесть в седло, она высокая… Знаешь, они все говорили, что у тебя нет друзей. Вообще. О тебе никто не знает?
— Не рвусь рассказывать.
— А мне?
Пришлось пообещать. Мы с Людвигом бросили Скальный Приют на произвол судьбы, и в первый же день, по дороге, я ужасно много рассказывал. Я чувствовал, как наводятся мосты. Я был совершенно откровенен. Людвиг замучил меня вопросами, но у меня не было права не отвечать — иначе все эти мосты сгорели бы в одночасье.
— Мы едем в столицу? — спрашивал он. — Во дворец, да?
— Мы едем в одно местечко неподалёку от столицы. Там сейчас живёт твой брат — нужно забрать его домой. Он мал и, наверное, соскучился.
Корчил гримаску.
— А, сын деревенской ведьмы! Мне рассказывали…
Ну не весело ли, право!
— Она не ведьма. Просто девка, попавшая в беду.
— Ты её любишь?
— Нет. Но я люблю Тодда. И надеюсь, что ты…
— Я не буду его бить. Во-первых, он не принц. Во-вторых, мелкий ещё…
Он жалел мать. Время от времени на его лице появлялась такая тоска, что я чуял дыру в его душе не только Даром, но и собственными нервами. Он её жалел до острой боли, но не мог простить ей Роджера, несмотря на жалость и любовь.
Королевская кровь!
— Мама была королева, — говорил он, и я чувствовал привкус крови на языке. — Как она могла целовать этого гада? Она нас с тобой предала, Дольф, я понимаю. Роджер хотел меня убить, я знаю точно. Он так смотрел на меня иногда…
Я вспомнил переданные демоном мысли Роджера. Дурак-герцог думал, что наследник ему полностью доверяет. Ха!
— А кто теперь будет меня воспитывать? — спрашивал задумчиво.
— Я, наверное, — говорю.
Людвиг снова хихикал — так мило и так похоже…
— Не знаю. Вот ты почему не отругал меня, что я зову тебя «Дольф» и на «ты», а не «государь и отец мой» и на «вы»?
— Видишь ли, Людвиг, — говорю. — Я не слишком хорошо умею воспитывать детей. Ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать, за что тебя надо ругать, а за что нет. Поэтому, если тебе покажется, что я должен начать ругаться, напоминай мне, пожалуйста.
Он расхохотался впервые за всё это время:
— Вот ещё! Да не стану ни за что!
В тот момент в этом смехе впервые мелькнуло что-то, смутно напоминающее любовь. А я сгорал от стыда за намерение избавиться от него, не видя его раньше, и от ужаса, что мог бы приказать убить его и даже не раскаяться в этом.