Убить отступника
Шрифт:
Вторая черная перчатка полетела на траву.
Поручик достал свой кавалерийский пистолет, а Голевский свой – армейский, чей ствол обычно немного длиннее кавалерийского. Дуэлянты проверили свое оружие, прочистили, зарядили пулями, насыпали пороху на полки, взвели курки.
– Вы готовы, капитан? – осведомился Цаплин.
– Да.
– Сходимся, как и договорено, после третьего удара. Целимся и стреляем в произвольном порядке.
– Хорошо, поручик!
Голевский перекрестился, поцеловал крест. Цаплин завел часы и положил у доломана.
– Расходимся, капитан! – крикнул гусар. –
– Хорошо!
Офицеры встали на исходную позицию. Боком к друг другу, чтобы уменьшить зону обстрела, правую руку с оружием согнули в локте, а левой, как опытные дуэлянты, прикрыли бок. Поручик был на редкость спокоен и невозмутим, видимо был абсолютно уверен, что подстрелит Голевского как куропатку. А капитан, напротив, волновался.
«Надо успокоить дыхание, дышать ровно. Шагов навстречу делать не буду, останусь на месте. Просто прицелюсь и выстрелю. Вот такая нехитрая стратегия. Главное, чтобы пистолет не подвел в нужный момент. Только бы не осечка!»
Часы подали первый сигнал.
Бом!..
Испуганный Игнат упал на колени и, закрыв глаза, усиленно молился за спасение своего господина. Голевский приготовился…
Бом!!
«Даша! Прощай, милая!»
Бом!!!
«Господи, сохрани!»
Голевский остался на месте. Он выровнял дуло, прицелился… Поручик сделал пару шагов вперед и вскинул пистолет. Капитан быстро нажал на курок, лишь на доли секунды опередив Цаплина. Ударил кремень, искра вылетела, воспламенился порох на полке…
Ба-бах! Выстрел!
Ба-бах! Ответный выстрел…
Голевский почувствовал горячее дыхание пули у виска. Промах?!!
«Жив! Ура! Виват! Слава Всевышнему!»
Бом!..
Часы замолчали. Дым рассеялся. В воздухе запахло пороховой гарью и свежей кровью. Игнат плакал от счастья. Капитан увидел, что Цаплин упал и корчится в судорожных муках, всхрапывая как лошадь. Ранен? Гвардеец подошел ближе… Увидел, что пуля прошла чуть пониже гортани, и кровь хлестала… Поручик судорожно схватился за горло, словно пытаясь заткнуть ее. Голевский понял, что противник уже обречен на смерть. Агония длилась недолго. Гусар резко затих, и его черные зрачки застыли в одной точке. Голевский скорбно склонил голову.
«Ну что ж, упокой душу, раба Божьего, Цаплина, кажется, Кондратия, отчество не помню».
Вдруг по телу гусара прошла судорога… Он открыл глаза! Безумный невидящий взгляд уперся в капитана… Труп ожил?! Голевский в ужасе отскочил от Цаплина! Мороз побежал по коже.
– Что за чертовщина! Это проделки сатаны! – воскликнул капитан, пятясь назад.
Цаплин встал. Весь его мундир был залит кровью. Он выдернул саблю из земли и двинулся на Голевского.
«Нечистая сила! Сгинь, сгинь!» – попятился гвардеец.
Оцепенение продолжалось недолго. Голевский все же взял в себя в руки. Кем бы поручик ни был, сатаной или колдуном, капитан будет с ним драться. Голевский обнажил свою острую саблю и встал в позицию… Он был готов к нападению…
Поручик-мертвец приближался к нему…
Абсолютно непроницаемое бледное лицо, остекленелый взгляд, зловещий оскал. Капитан зашептал отрывок из двадцать шестого псалма.
«Господь – свет мой и спасение мое: кого мне бояться?
Вот Цаплин все ближе…
«…Надейся на Господа, мужайся, и да укрепляется сердце твое, и надейся на Господа!» – с этими словами Голевский ринулся в бой.
Схватка с нечистой силой началась! Сталь ударилась об сталь, да так, что искры посыпались в разные стороны! Заскрежетал, зазвенел смертоносный металл!
Выпад, еще раз выпад!..
Цаплин теснил Голевского, нанося яростные удалые удары – поручик лихорадочно отбивался.
Удар, еще удар!..
Противники разошлись и снова закружились в незримом и опасном хороводе. В атаке уже капитан. Ряд хитроумных фехтовальных комбинаций, но ни один удар не причиняет поручику никакого вреда.
Противники вновь отступили на исходные позиции. И снова клинки сцепились с неистовой силой! Звенят, лязгают, скрежещут. Дуэлянты рубятся, рубятся, рубятся…
И вот Голевский шагнул вперед.
Ловкий прием… Свист рассекаемого клинком воздуха.
Есть! Отрубленная кисть гусара вместе с саблей упала на землю! Гусар схватился за обрубок и недоуменно уставился на Голевского. Затем – на отрубленную руку. Что-то в его мозгу щелкнуло. Цаплин наклонился, чтобы подобрать саблю другой рукой. Но Голевский не стал ждать новой атаки, а ловко срубил голову. О боже, тело без головы продолжало двигаться! Оно все же подняло оружие и размахивало им наугад. Как в жмурках. Цаплин не видел Голевского, но пытался поразить его. Капитан шагнул в сторону и рубанул мертвеца под колени – тот упал. Сухожилия были перерезаны, и мертвец не мог уже больше подняться. Он подергался, подергался и затих.
Капитан подозвал насмерть перепуганных Игната и смотрителя. Те унесли Цаплина за сарай. Отрубленную голову и кисть завернули в узелок и положили рядом с телом. Голевский строго-настрого наказал старику хранить в тайне этот поединок.
– Запомни, меня здесь не было. И ничего такого сверхъестественного здесь не происходило. Скажешь, что на офицера напали разбойники в масках. Убили, ограбили. Понял?
– Как скажете, барин.
– Ты меня не записывал же. Так ли?
– Не успел, барин.
– Запиши под другим именем. Смотри, почтенный смотритель, держи язык за зубами, или в Сибирь поедешь на вечную каторгу.
Старик испуганно закивал. Голевский дал ему сто рублей и спешно покинул станцию. Игнату он строго-настрого наказал молчать о происшествии. Тот поклялся всеми святыми, что будет нем как рыба и об увиденной дуэли не скажет никому ни слова. Могила! А в одной из деревенских церквей, что встретилась по дороге, Голевский поставил свечку за спасение своей души и заказал благодарственный молебен. После этого он истово помолился, прочитал 90-й псалом и на время успокоился. Правда, ненадолго. В дороге не мог ни заснуть, ни подремать, бессонница надолго овладела им: призрак Цаплина витал над ним, не давая отвлечься или погрузиться в сон. Игнат предложил проверенное лекарство – шкалик водки. Капитан воспользовался советом слуги – и тут же уснул как убитый.