Убить отступника
Шрифт:
И Фокину на всякий случай отправил записку, куда пойдет. Вряд ли это ловушка, но береженого Бог бережет.
Вскоре Игнат вернулся с запиской от княжны:
Сударь!
Я желаю всеми своими силами спасти Вашу драгоценную жизнь! Приходите немедленно и оставьте ради бога Ваш пистолет в покое! Такими вещами не шутят, милостивый государь! Номер 33.
Ваша всегда страстная поклонница
Голевский самодовольно улыбнулся: княжна не против маленькой интрижки. Что же, путь до Красноярска с этой дамой будет явно нескучным. А если еще ответить взаимностью – то путешествие будет нескучным вдвойне.
Голевский объявил Полозову, что срочно уезжает. Родственник всплеснул руками, прослезился и стал упрашивать остаться еще погостить. Но Голевский был непреклонен. Сердечно с кузеном простился, приказал Игнату собрать вещи и снарядить кибитку и отправился на улицу Воскресенская. За квартал до гостиницы он оставил экипаж с Игнатом и прошелся пешком.
У входа в гостиницу капитан оглянулся: не следит ли кто-нибудь за ним. Убедившись в отсутствии поблизости каких-нибудь подозрительных лиц, он смело вошел внутрь. Портье указал номер 33, и капитан поднялся на третий этаж. Дверь открыл слуга. За его спиной маячила невзрачная служанка. Прислужник Голевскому сразу не понравился. Что-то не похож он на простолюдина. Взгляд уклончивый, изучающий, но не лакейский. И ведет себя нераболепно. Словно он вовсе не слуга, а вельможа. Возгордился, что ли, голубчик. Особая примета у лакея – нос с горбинкой.
Слуга что-то буркнул по-польски и указал вглубь комнаты. Голевский прошел туда и нашел княжну, сидящей в кресле. Она была очаровательна. В легком розовом платье с рюшами, волосы собраны в высокую прическу и украшены розовыми лентами. На пальчиках ее сверкали кольца с драгоценными камнями. Изящно подперев прелестную головку ручкой, она держала в другой руке томик Ларошфуко и делала вид, что читает. Она будто не заметила появления бравого офицера. Голевский мгновенно оценил данную ему диспозицию и в начале маневра выдал заранее заученную фразу:
– Трудно дать определение любви…
Княжна вздрогнула и оторвала взгляд от книжки.
– …О ней можно лишь сказать, что для души – это жажда властвовать, для ума – внутреннее сродство, а для тела – скрытое и утонченное желание обладать, после многих околичностей, тем, что любишь.
– Ах, это вы, пан капитан! – улыбнулась княжна. – Я и не заметила, как вы вошли. Признаюсь, не знала, что вы тоже почитатель этого великого французского остроумца, – глаза княжны засияли, как небесная лазурь. – Проходите, проходите. Я очень рада, что вы приняли мое приглашение.
– Покорнейше благодарю за сие приглашение, сударыня.
Она протянула руку для поцелуя, капитан с трепетом припал к ней губами… Вербицкая теперь уже обратилась к своим слугам. Ее лицо на миг сделалось строгим:
– А вы оба быстренько пойдите прочь! Слышите! Я вас позову, если надо.
Слуги шмыгнули за дверь, все затихло. Лицо княжны снова приняло свое прежнее приветливое выражение.
– Поверьте, пан капитан, я действительно искренне рада, что вы пришли. Надеюсь, вы будете сопровождать меня, беззащитную женщину, в далеком и опасном путешествии. Я так боюсь разбойников. А с вами, с храбрым, опытным боевым офицером, мне будет совсем нестрашно. Даже один ваш мужественный вид меня успокаивает.
– Спасибо за комплимент. Всегда к вашим услугам, сударыня.
– Благодарю за поддержку. Извините за скромные апартаменты, пан офицер. Увы, это не мой родовой замок, где все сверкает роскошью, а убогая захолустная гостиница. Тут все скромно и прозаично. Что же, приходится привыкать к трудным обстоятельствам. Такова участь любого путешественника. Но я думаю, вам будет здесь уютно. Не правда ли, пан капитан?
– Свет вашей красоты затмевает скромность любого жилища. Я вижу этот восхитительный свет, остальное меня нисколечко не интересует.
– О, вы так любезны…
Он взял ее снова за руку.
– Даже эти драгоценные кольца не могут скрыть ваши изящные и тоже драгоценные пальчики. Посмотрите, как они милы, нежны, чувственны и порой шаловливы и настойчивы. Даже оду можно им посвятить.
Голевский, не отпуская ее руки, принялся любоваться.
– Вам нравятся?
– Весьма…
Он поцеловал ее средний палец. Княжна вздрогнула… Капитан стал перебирать ее пальцы, мягко теребить, нежно поглаживать, целовать – княжна млела, полузакрыв глаза: ей явно доставляла удовольствие эта ласка. Голевский решился поцеловать ее запястье, где кожа значительно чувствительнее. Княжна затаила дыхание. Не отняла руки – Голевский приободрился. Вперед, кавалерия! Он стал покрывать поцелуями ее чудесную бархатную ручку, поднимаясь все выше и выше… Локоток… Предплечье… Плечо…
– Ах, что вы делаете? – притворно возмущалась княжна.
Она была в его власти.
Дыхание княжны становилось все прерывистее. Голевский коснулся ее мягких благоухающих волос, погладил… Медленно провел ладонью по щеке – княжна замерла. Привлек к себе… Его губы трепетно коснулись ее губ и поцеловали, княжна ответила глубоким поцелуем. Таким завораживающим и страстным, что по телу Голевского пробежала дрожь… Ее жаркое дыхание, теплые губы, благоухающая нежная и шелковистая кожа – все это сводило с ума! Желание обладать этой страстной женщиной нарастало в нем с невероятной быстротой. Будто несущаяся с гор снежная лавина, которая грозилась вот-вот накрыть его целиком.
– Какой вы нетерпеливый! – засмеялась полька.
– Мы, гвардейцы, – народ храбрый и настойчивый, – дерзко усмехнулся Голевский. – Атакуем сразу и самым решительным образом. И идем до конца.
– Что вы говорите, капитан…
Он коснулся ее груди, княжна вздохнула и замолчала. Он стал ласкать ее. И вот платье, шурша шелком, сползает с плеч, обнажая упругую ухоженную грудь с сочными вишневыми сосками… На ощупь – гладкая, прохладная, приятная… Развязывая шнуровку платья, он не забывает целовать открытый беззащитный затылок княжны, шею, лопатки…