Убить отступника
Шрифт:
– Что ты говоришь, Андрей! Оказывается, нам по пути. А она мужественная женщина, раз отважилась на столь безумный поступок. Ехать в такую даль… Право, слов нет, восхищаюсь ею.
Голевский не спускал глаз с княжны. Да, эта полька в его вкусе. Настоящая красавица. Белокурые локоны. Синие яркие глаза. Гордо изогнутые брови, сочные пухлые губы. Красивый овал лица. Соблазнительная улыбка.
Княжна достала из-за пояса веер с изображением рыцаря и замка, с ручкой из золота, инкрустированной бирюзой, и стала обмахиваться. Голевский, пользуясь простотой здешних обычаев, подошел к польской красавице и поклонился.
– Имею честь представиться, Александр Голевский.
– Мария Вербицкая.
– Разрешите вас на тур вальса, сударыня?
– Ах, пан капитан, извините, но я обещала сей танец другому кавалеру.
– Ах, простите…
Раздосадованный капитан хотел было отойти в сторону, но княжна воскликнула:
– Пан капитан, не огорчайтесь, у меня еще есть один свободный танец. Где моя carte de bal? [11] Ах, вот она…
Княжна взяла в руки миниатюрную бальную книжечку с золотыми вставками и застежками и прикрепленный к ней цепочкой золотистый карандаш и записала номер танца и фамилию гвардейца.
11
Бальная книжка (франц.)
– Благодарю, сударыня.
Она ничего не ответила, лишь таинственно улыбнулась и медленно переложила закрытый веер в левую руку. Этот негласный тайный знак веерного этикета Голевский прекрасно знал. Он означал: «Приходите, я буду весьма рада». Голевский приободрился.
А княжна тут же закружила в вальсе с губернатором. Через тур объявили французскую кадриль, и Голевский подошел к польке. С достойным видом поклонился и сказал:
– Позвольте, сударыня, но сейчас обещанный вами танец.
– Вот вы и дождались своей очереди, – очаровательно улыбнулась она.
– Готов был ждать весь вечер, лишь бы потанцевать с такой обворожительной и чудесной красавицей.
– О какие слова, право, я сейчас растаю.
– Так отчего мы теряем время, сударыня, обопритесь о мою руку и пойдемте танцевать.
– С удовольствием…
Она снова чарующе улыбнулась. Скрипки и контрабасы заиграли первую фигуру кадрили, а дирижер закричал «commencez!» [12] Голевский и княжна двинулись навстречу своим визави. Ими оказалась чета Полозовых. Во время танца Голевский все никак не мог отвести взгляда от польки: ее красота поражала насмерть. И хотя кадриль считалась не таким интимным и романтичным танцем, как вальс, и разговор во время ее чаще велся на официальные отвлеченные темы, Голевский умудрился принудить даму к легкой веселой болтовне. После танца отправились в буфет выпить по бокалу шампанского. Шампанское сделало их общение более раскованным.
12
Начинайте! (франц.)
– Извините меня за нескромный вопрос, сударыня, но ваш вояж в Сибирь или в Россию?
– Я еду в Красноярск. Проведать брата. Он – ссыльнокаторжный. Участвовал в польском восстании.
– Какое невероятное совпадение. Я тоже еду в Красноярск, но по другому делу. Кстати, я в свое время принимал участие в декабрьской революции, но был оправдан.
Княжна одарила капитана восхищенным взглядом и в невольном порыве коснулась его руки.
– Вы участвовали в декабрьской революции?! Как это романтично! Вы – необыкновенный человек!
– Вы льстите мне, княжна. Я – самый обыкновенный человек.
– Мой брат тоже мятежник. Я вас еще познакомлю.
Они весело поболтали. В два часа ночи княжна решила покинуть гостеприимный дом губернатора.
– Вас проводить, сударыня? – осведомился у нее Голевский.
– Да. Но только до кареты. А далее – не стоит себя затруднять.
– А где вы остановились, княжна? У знакомых или…
– В гостинице Дворянского собрания.
– Понятно. Простите меня за нескромную настойчивость, княжна, но могу ли я завтра с вами увидеться?
– Несомненно. Я приму вас у себя. В какое время, я еще не знаю, сообщу позднее. Хотела бы попросить вас сопровождать меня в Красноярск. Я боюсь путешествовать одна.
– С удовольствием. Мы это обсудим.
Он подсадил полячку в карету и взял княжну за руку.
– Прелестная Мария, вы подарите мне один поцелуй? Он мне так нужен, иначе я буду плохо сегодня спать.
– И я… Зажмурьте глаза…
Он зажмурился. Ее теплые и страстные губы коснулись его губ. Польская Афродита поцеловала гвардейца… Голевский торопливо ответил. Губы их слились в упоительном и долгом поцелуе. А когда они разомкнулись, обоих влюбленных трясло от сильного возбуждения.
– До встречи, месье капитан! Благодарю за чудесный вечер! – попрощалась с Голевским княжна и приказала кучеру трогаться с места.
Княжна уехала, а Голевский вернулся в дом. Полозов не преминул подколоть своего родственника.
– Александр, ты делаешь потрясающие успехи. Вот что значит петербургские кавалеры – ни одна из женщин не устоит пред ними. Самая крутая скала женской неприступности разобьется о твой напор, мой друг. То дочке губернатора вскружил голову, то этой польской княжне.
– Ты преувеличиваешь, мой милый друг. Вынужден тебя огорчить, княжна мне отказала.
– Не может быть. Она так на тебя смотрела, бедняжка, что я уже было решил, что у тебя с ней наметился полный шарман.
– Вот и не угадал, братец. Это все нелепые домыслы.
– Да? Хм, а я думал… Ладно, оставим эту маленькую тайну в покое.
Полозовы решили покинуть бал и позвали его домой. За что он был им безумно благодарен. Он устал, он хотел спать.
…На следующий день, отобедав с семейством Полозовых, Голевский велел Игнату отнести записку в гостиницу к польской княжне и дождаться ответа. А в записке капитан написал:
Сударыня!
Помню о данном Вами накануне обещании и посылаю к Вам гонца за благоприятным ответом. Надеюсь, Вы не откажете мне в аудиенции. Ежели Ваш ответ будет отрицательным (что для меня будет сильнейшим ударом), или Вы будете медлить с приглашением, то дуло пистолета будет приставлено к моему сердцу! В великом нетерпении —
Ваш страстный поклонник.