Убить отступника
Шрифт:
– Ах, ах… – в сладостном восторге замирает Мария.
И вот платье падает на ковер. За ним следует прозрачная сорочка. На княжне – лишь кружевные белые панталончики чуть ниже колен и бежевые чулки. Голевский слегка удивлен. Надо же, как упростили для него задачу неизвестные портные. Все предусмотрели эти прозорливые швецы. Честь им и хвала! Оказывается, нет никакой необходимости снимать с дамы нижнее белье. У панталон отсутствует шов посредине, и все интимные прелести доступны. Но Голевский хочет ощутить все ее тело целиком. И вот панталончики на полу. Полька остается в одних чулках и туфлях. Вид обнаженной женщины так возбуждает гвардейца, что он уже не выдерживает и бросается к ней. Он атакует! Подхватывает княжну на руки и бросает на белоснежную постель.
О, райское блаженство, ты все-таки есть на земле!..
А полька знает толк в любви. Горяча как вулкан! Извивается, мечется, стонет, кричит! Пылает дикой страстью. Совершенное гибкое тело неутомимо и энергично. Какая княжна ненасытная – ей все мало!
Еще одно движение!
Еще!..
Голевский закрывает глаза – и вот она, яркая вспышка наслаждения. И тут же торжествующий крик княжны!.. Она тоже бьется в сладостных конвульсиях. И вот любовники, словно испустив дух, замирают недвижимыми, расслабленными телами на постели…
Голевский пришел в себя.
Под ним – смятая в угаре страсти белоснежная простыня, рядом – обнаженное и разгоряченное женское тело. Ноги польки бесстыдно и широко раскинуты, щеки и грудь порозовели, роскошные волосы разметаны по подушке. Княжна прекрасна в своей наготе. В воздухе порхают флюиды любви и блаженства.
Глаза княжны закрыты. Кажется, она спит.
Капитан встал, придвинул кресло к камину. Сел в кресло и расслаблено вытянул ноги.
Вдруг послышался легкий стон и шорох. Голевский обернулся… Это пробудилась полька. Она улыбнулась гвардейцу, встала, надела на голое тело изумрудный капот и подошла к Голевскому сзади. Обвила его шею руками и прижалась к нему своей жаркой и сладострастной грудью.
– Вы были просто великолепны, Александр…
Последовало два ее легких и нежных поцелуя. В шею и щеку.
– Благодарю вас за весьма сладостные мгновения. Давно я не испытывала такого райского наслаждения. Знайте, Александр, я вас никуда не отпущу. И не надейтесь.
И снова два нежных поцелуя. Только теперь в губы.
– Впереди у нас будет долгая и волшебная ночь, капитан. Так давайте-ка выпьем за это!
– Не возражаю, Мария! – погладил ее по руке Голевский.
Княжна надела капот, позвонила в колокольчик – и вмиг примчался слуга.
– Марек, принеси вина, и самого лучшего, – распорядилась полька.
– Добже [13] , пани, – кивнул тот и умчался исполнять приказание.
Слуга принес французское вино и два наполненных бокала. Что-то капитана опять насторожило. Но что именно, он не знал. Может быть, недобрый взгляд? Но это неудивительно. Давно уже известна жгучая неприязнь поляков к русским. Тогда что?
И тут Голевский заметил, что княжна и Марек едва заметно переглянулись. Капитана будто обдало холодом, аж мурашки пошли по коже.
13
Хорошо (польск.)
«Какой же я олух! – стал распекать себя Голевский. – Размяк как последний слюнтяй! В вино наверняка что-то подсыпали. Хорошо, ежели снотворное, а коли яд в бокале? Выпил – и ты уже на небесах, во врата рая стучишься. Княжна явно что-то замышляет. Возможно, она подослана заговорщиками. Ах, мерзавка, погоди у меня! Я тебя выведу на чистую воду!»
Как только слуга исчез, княжна протянула капитану бокал с вином, а себе взяла другой.
– Согласно русской традиции, давайте чокнемся, Александр? – засмеялась княжна. – По-моему, так говорят у вас?
– Чокнемся, сударыня. Отчего бы нет.
– Вот и славно, пан капитан.
Хрусталь протяжно зазвенел. Княжна пригубила напиток, а Голевский вообще не стал пить. Ее красивые брови удивленно изогнулись. Она спросила:
– Почему вы не пьете, mon amie, Alexsandre? [14]
Он пристально посмотрел ей в глаза – княжна была невозмутима – и холодно сказал:
– Потому что вино отравлено.
Кажется, попал в цель!
Удар был неожиданным. Княжна побледнела. Возникло напряженное молчание. Но она быстро овладела собой и принудила себя улыбнуться. Правда, улыбка была кислой, а тон наигранным.
14
Мой друг, Александр (франц.)
– Вы, верно, mon amie, Alexsandre, начитались авантюрных романов и вообразили, что я хочу вас отравить? Право, это смешно. Или это такая игра? Тогда объясните правила?
– Может, и игра. Но чтобы рассеять мои сомнения, выпейте из моего бокала, княжна. Ради нашей любви…
Голевский впился пристальным взглядом в ее глаза. Какова реакция княжны? Хваленая выдержка лопнула как мыльный пузырь! Она не смогла скрыть мгновенной растерянности, даже ужаса. Словно удар гильотины обрушился на хрупкую девичью шею.
И вот жалкий лепет во имя спасения своей великолепной шкуры, вернее шкурки, гладкой, нежной, пахучей.
– Ma, mon amie, Alexsandre! C'est impayable! [15] Это уже становится не смешно…
Жесткая ухмылка инквизитора.
– Ne craignez rien, madame! [16] Пейте!
Он крепко обнял женщину за талию, прижал к себе и поднес бокал к ее губам. Та отчаянно сопротивлялась. И Голевский уже совсем грубо закричал:
– Пей! Ты меня не обманешь, мерзавка!
15
Это несносно! (франц.)
16
Не бойтесь, сударыня! (франц.)
– Нет! Nie chce [17] , – взвизгнула она и выбила из рук капитана бокал.
Красные брызги попали ей на халат.
– Dranstwo! [18] – в ярости выкрикнула она.
– Ах, ты, дрянь!.. – Голевский сильно тряхнул ее, и княжна, потеряв равновесие, упала. – Кто тебя подослал? Кто?! Отвечай!
– Отстаньте, пан офицер! Я закричу! На помощь!
Вдруг сильный удар обрушился на голову капитана. В глазах померкло, и он отключился…
17
Не хочу! (польск.)
18
Сволочь! (польск.)