Убить отступника
Шрифт:
А Г Л О Е Л К Е С В А С Н К Д И Р Й
Несведущий человек принял бы все это за абракадабру. Но то была тайнопись. А расшифровалась она очень просто. Во-первых, скорпион означал слово «смерть». Во-вторых, если читать через букву слева направо, то можно узнать имя человека, приговоренного к смерти, – Александр Голевский. Все просто.
А Максимилиан сел в кибитку и отправился в путь. Он возвращался в столицу, явно недовольный собой.
Порученную миссию он почти провалил. Как он не старался, ему не удалось устранить Отступника. Комбинации: «Цаплин», «Буковская», «Уральская засада» потерпели фиаско. Голевский ловко обошел все
…Через двенадцать дней Максимилиан прибыл в Петербург. Диктатор резко вскочил с кресла, забегал по кабинету и, брызжа слюной, начал отчитывать провинившегося подчиненного.
– Теряешь хватку, мой верный брат, теряешь! – кричал глава Союза на Максимилиана. – Не узнаю тебя. Где былой напор, реакция, хитроумие! Отступник до сих пор жив!
– Стечение обстоятельств, мой Диктатор, – оправдывался Максимилиан, застыв перед Диктатором, как нашкодивший лицеист: голова опущена, взгляд виноватый, руки по швам. – Кто знал, что он поменяется кибитками с этим жандармским поручиком, что Буковская допустит оплошность и что Голевский окажется ловчее самого искусного дуэлянта Цаплина. Он будто неуязвим.
– Уязвим, неуязвим. Повезло, не повезло. Вздор! Чушь! Как бы то ни было, за успех операции «Отступник» отвечать придется тебе, как ее руководителю.
– Я отвечу, мой Диктатор. Операция продолжается, дело по устранению Отступника я поручил брату Катилине.
– Катилина? Что же, это правильное решение. Катилина неплохо себя проявил в нашем деле. Может, он окажется ловчее и хитрее Отступника.
– Я полагаю, что он справится с заданием.
– Смотри, Максимилиан, разжалую в легионеры, если провалишь эту операцию.
Глава тайной полиции снова понурил голову. Ему совсем не хотелось быть разжалованным. Положение главы тайной полиции Союза его устраивало и льстило его самолюбию. Пусть маленькая власть, но все-таки власть. А если они победят в революции, а они победят, он нисколько не сомневается, то он станет шефом полиции всей России. И тогда наступит звездный час для его честолюбия. Это же какая власть! А если его Диктатор разжалует, то не видать ему этого лакомого поста как своих ушей. И все из-за этого окаянного гвардейца! Будь он проклят!
Максимилиан сжал от злости кулаки. И посмотрел с нескрываемой ненавистью куда-то вдаль, будто пытаясь разглядеть за тысячи верст своего врага и поразить его взглядом в самое сердце.
– Что же, милостивый государь. Расскажите нам в мельчайших подробностях о ваших подвигах на бескрайних российских просторах, что вы замышляли против Отступника и что осуществляли, а я послушаю, – саркастически усмехнулся Диктатор и уселся в кресло.
Он немного отошел от гнева. И ждал объяснений. Возможно, он помилует шефа своей полиции.
Максимилиан скорбно вздохнул и начал повествовать о своих злоключениях. Диктатор внимательно его слушал, иногда делая пометки карандашом. Кажется, Голевский действительно умен, хитер и удачлив, раз умудряется обойти самые хитроумные ловушки и самые опасные капканы. И Максимилиан если здесь и виноват, то только в малой степени. Он сделал все, что мог. Просто Голевский страшно везуч. Но до поры до времени.
Глава 8
3-го ноября Александр Дмитриевич, переправившись через реку Чулым, прибыл в бывший казачий острог Ачинск. Задержался лишь на час, чтобы перекусить в лучшей ресторации города, а потом отправиться дальше.
А 4-го ноября гвардеец-путешественник добрался до другого бывшего казачьего острога – Красноярска. Этот город в 1822 году отобрал у Енисейска статус главного города губернии. Здесь Голевский остановился на постой в скромной двухэтажной гостинице.
На этот раз с гвардейцем ничего такого особенного не приключилось. Никто не покушался на его жизнь, никто не соблазнял, не вызывал на дуэль и не пытался отравить. И слава Богу! Правда, это несколько настораживало. Наивно полагать, что враги его успокоились и не замышляют новые диверсии. И Фокин почему-то давно уже не выходил на связь. Он послал ему записку в конверте, но она осталась без ответа. Что-то явно случилось. Может, его миссия уже не нужна, наверху все переиграли? Так почему не трубят отбой?
Капитан встретился с губернатором Степановым, а затем со знакомыми декабристами. Например, с Семеном Григорьевичем Краснокутским, бывшим обер-прокурором Сената. Тот в сентябре из Белояра отправился лечиться на Туркинские минеральные воды, но, остановившись в Красноярске, слег из-за паралича обеих ног. Он рассказал многое о Белояре и его жителях, а также о живущих там ссыльных. Об убийстве Боташева не сказал ничего ценного. Считает, что это трагическая случайность. О мемуарах ничего не слышал и их в глаза не видел. Сказал еще, что их товарищ Николай Бобрищев-Пушкин содержится в доме для умалишенных. Туда он был переведен из Красноярского Спасского монастыря. Четыре года назад он помешался в рассудке. А однополчанин Голевского – унтер-офицер Александр Луцкой – совершил побег и семь месяцев скитался по Сибири. Затем был схвачен казаками и наказан шестнадцатью ударами плетьми. Сидел в тюрьме, а теперь снова очутился на рудниках, где-то под Красноярском.
Краснокутский сказал, что до Белояра лучше добираться через Ачинск, через степи, через ездовые дороги, а не через Саянские горы. Через хребет ехать – опасный и трудный путь. И вот на следующее утро, 5-го ноября, Голевский взял ямщика, казака Григория и отправился на юг губернии. Проехал снова Ачинск, затем село Назаровское, город Ужур, бывший татарский улус.
8-го ноября наконец-то Голевский прибыл в Усть-Абаканское – главное село абаканских татар, иначе хакасов. Кругом скромные домишки русских, юрты азиатов. Легкий морозец встретил Голевского. Капитан щедро расплатился с Григорием и дал на водку. Ямщик горячо его поблагодарил и поехал в трактир. Теперь капитан нанял другого ямщика, бородатого могучего сибиряка, немногословного и молчаливого. Они тронулся в путь.
Миновали реку Абакан. От нее верст десять – и снова Енисей. Правда, здесь он был намного уже, чем под Красноярском. Низины берегов покрылись снегом и льдом. А по серой воде плыли маленькие льдины. Шел пар от водной глади. Голевский переправился на лодке через Енисей. На том берегу степь уже сходила на нет, и начинался лес. В основном преобладали сосны, ели, березы. Еще десять верст, в горку, с горки – и вот как на ладони Белояр. Маленький уездный городишко. До 1810 года здесь было поселение Белоярское, а затем его преобразовали в город.