Убить отступника

Мазурин Олег

* * *

Вера зашла в спальню, достала портрет Голевского, который она тайно взяла у сестры, и стала его с любовью рассматривать.

– Мой милый, дорогой, единственный, Саша, где ты? Отчего ты меня позабыл, отчего не пишешь? Что с тобой? Ведь я тебя так люблю. Ты, право, не знаешь, как я тебя люблю. Еще сильнее, чем прежде. Прости меня, Сашенька, милый, прости! И за мою тогдашнюю слабость, за неверность, за легкомысленность. Неразумная я была тогда, вот и наделала глупостей. Прости меня и вернись ко мне, мой Сашенька. Прошу тебя, вернись.

Графиня

поцеловала портрет… И вдруг за ее спиной раздался ужасный крик:

– Ах ты дрянь!.. Ты, ты, ты!..

Вера испугано оглянулась и враз обмерла…

Ее муж! Пьяный, расхристанный. С безумными и страшными глазами. С перекошенным ртом. Галстук на боку, ворот сорочки расстегнут, винные пятна на дорогом сиреневом сюртуке. Переверзев стоял в дверях спальни и задыхался от бешенства. Казалось, вот-вот и с ним случится сердечный приступ.

Вера недоумевала: откуда граф взялся?! Ведь он должен был кутить по обыкновению всю ночь. А тут? Бросил попойку, бросил карты, бросил своих сомнительных порочных друзей и примчался домой. Как будто что-то подозревал или чувствовал.

– Ты, ты!.. Ты любишь его по-прежнему! Как ты смела?! Как ты могла! – орал в неистовстве Переверзев.

Он подскочил к жене, вырвал портрет и, бросив на пол, стал в ярости топтать.

– Ах ты, мерзавка! Ах ты, дрянь! – брызгал слюной граф. – Как ты можешь его любить! Это же ничтожество! Заговорщик, позер, мерзавец! Любить его?! Ты!.. Ты – полнейшая дрянь! Ах!..

Оскорбительные речи мужа возымели на графиню противоположный эффект. Совсем не тот, на который рассчитывал бурлящий от гнева граф. Он наивно полагал, что графиня испугается его, душевно сломается и будет ползать на коленях и просить у него пощады. А она не сломалась. Не встала на колени. Не испугалась, не заползла как трусливая улитка в свое убежище-ракушку. Наоборот, это только ее сильней раззадорило и придало твердости.

Вера, упрямо сверкнув глазами, закричала:

– Да, дорогой граф, я люблю его! Люблю, любила и буду любить! И никто, никто, вы слышите, не вправе мне это запретить. А вас, мой ненаглядный муженек, я ненавижу! Не-на-ви-жу. Поняли? Ненавижу!!! Я вышла за вас замуж по ошибке. Я вас никогда не любила, граф! Никогда!

Резкие беспощадные слова Веры поразили Переверзева прямо в сердце. Былая ярость тут же уступила место сильной растерянности и беспомощности. Граф схватился за сердце и жалостливо сморщился. И едва не заплакал.

– Как?! Ты это серьезно?! Нет, нет, этого не может быть! Скажи, что пошутила… Ведь пошутила, верно? Ведь ты просто мне назло так сказала. Верно, Верочка?

Переверзева с яростью выкрикнула прямо в лицо мужа.

– Я ненавижу вас, граф! Вы поняли! Не-на-ви-жу!

Видя его растерянное, по-детски огорченное лицо, она с мстительным наслаждением произнесла еще раз:

– Не-на-ви-жу!

Супруг, упав на колени, стал осыпать руки жены поцелуями.

– Прости, Верочка, прости! Я отравляю твою жизнь пагубными привычками. Я исправлюсь! Я люблю тебя! Давай уедем за границу, развеешься?

– Ах, нет. Оставьте меня, граф.

– Как же я тебя оставлю, дорогая, как оставлю! Это невозможно! Хочешь, я не поеду сегодня, душечка моя, к князю Вранковскому?

– Ах, граф, поезжайте, куда вам заблагорассудится. Верьте, мне отныне все равно.

– Нет, я останусь, дорогая, непременно останусь!

– Я хочу спать. Соблаговолите оставить меня в покое, граф. Я очень прошу!

– Мне уже все равно. Поверьте, граф.

Вера ушла, а граф с ненавистью посмотрел на растоптанный портрет соперника и выругался.

– Чтобы ты издох в своей Сибири и никогда не вернулся оттуда! Издох как последняя и ничтожная собака! Тьфу на тебя, фанфарон чертов! – Переверзев смачно плюнул на портрет и растер плевок по бумаге.

Вера, придя в спальню, тут же расплакалась. Но не от той сцены, что устроил ей муж, а от ощущения острой безысходности. Ревность пылала в ней как огонь, жгла ее изнутри жарким невыносимым пламенем. Как же ей, Вере, графине Переверзевой, выйти из этой ситуации? Как ей вернуть Голевского, как устранить соперницу – собственную сестру? Есть ли приемлемые варианты?

Графиня задумалась…

Изрядно измучившись от переживаний и проведя бессонную ночь, Вера на следующий день поехала к одной знахарке. Ее когда-то рекомендовала княжна Чуркина. Бабка приворожила ей хорошего жениха – красавца, адъютанта какого-то генерала от инфантерии. Они встретились на балу и влюбились друг в друга с первого взгляда. Скоро уже их помолвка. Чуркина теперь на седьмом небе от счастья.

Вера нашла листок с адресом этой старухи, надела скромное, неброское платье, шляпу с вуалью и, поймав извозчика, стала разыскивать старуху. Приблизительно через час на окраине столицы графиня отыскала невзрачный бревенчатый дом. Графиня попросила извозчика подождать ее и постучала в дверь.

Дверь долго не открывалась, затем противно заскрипела и отворилась. На свет Божий вышла старуха в черном чепце и черном заношенном платье. Вера содрогнулась. Чем-то старуха напоминала ей ведьму из сказок. Костлявые плечи, длинный нос, всклоченные седые волосы, пристальный неживой взгляд.

– Что изволите, госпожа? – проскрипела старуха. – По какой такой надобности? Приворот, отворот? Вернуть суженого? Соперница? Порча на кого-то? Сглаз?

– Соперница… Собственная сестра.

– Сестра? Ничего, барыня, и такое бывает. Я вам помогу. Заходите в дом. Осторожно, низкий потолок, пригнитесь. Вот так… Сначала деньги.

В комнате было сумрачно, круглый стол посередине. На столе книга, свечи. Образов не было.

Вера протянула колдунье несколько рублей.

– Благодарствую, госпожа. Так что вашей сопернице учинить? Порча, болезнь? Что-то другое?..

– Болезнь. И крайне опасную. Дабы долго болела и…

«Пусть умрет!» – мстительно подумала графиня и добавила:

– …Покинула мир иной. Но так сделайте, чтобы никто не смог заподозрить меня. И чтобы она, умирая, при этом не испытывала жутких болей. Я буду весьма сильно переживать, если буду видеть ее мучения. Все же сестра она мне. К тому же душа моя слабая, могу не выдержать ее страданий…