Убить Первого. Том 3

Фаатович Иван

— В отличие от наших братьев с Лазурного пика, этому, — Снор наградил Эдвана очередным презрительным взглядом, — и кошкам выделили отдельное место для отдыха, и именно туда я и должен его сопроводить.

— В таком случае, вам достаточно сказать мне, куда именно мне проводить Эдвана, после того, как мы закончим разговор. А вас, кажется, уже заждались, — холодно сказал Алан, кивнув в сторону тигрицы, которая терпеливо ожидала стражника снаружи.

— Исключено, — пробасил мужчина, покосившись на устроившегося в углу Лаута, — как я могу позволить этому предателю шататься здесь в одиночку, зная, что тебя с… этим связывает

дружба?

— Неужели господин командующий Матс наделил вас, стражник, столь исключительными полномочиями, чтобы решать, кому и что позволено делать в городе? — холодно спросил Алан, но его голос предательски дрогнул, когда Снор, сурово нахмурившись, зашагал в его сторону.

— Наверняка, напридумывал себе что-нибудь, — с деланным пренебрежением высказал Эдван и, посмотрев прямо в глаза здоровяку, добавил, — впрочем, что ешё ожидать от идиота.

Слова Эдвана угодили в самую точку. Заскрипев зубами, Снор шумно засопел и, мгновенно позабыв об Алане, вперился в Лаута таким взглядом, что умей он им испепелять, то от юноши осталась бы кучка пепла.

— Что ты сказал, ублюдок? — прорычал стражник и воздух вокруг ощутимо задрожал от бурлящей внутри него атры, — как ты вообще осмелился открыть на меня свой мерзкий рот, сын шрии и шакала?

— Судя по толщине черепа, из нас двоих сын шрии — это ты, — огрызнулся в ответ Эдван, поднимаясь с места. Воздух вокруг него тоже задрожал от атры, а сам он, казалось, вообще не ощущал того давления, которым Снор пытался на него воздействовать.

Будучи одним из сильнейших бойцов Уборга, после мастеров Озера, он уже давно привык к уважению и даже некоему пиетету, который испытывали перед ним молодые и более слабые воины, и сам факт того, что какой-то обнаглевший сопляк посмел не просто обратиться к нему в таком пренебрежительном тоне, но ещё и открыто обозвать его, уязвили мужчину куда сильнее, чем сами оскорбления. А уверенность, с которой эти самые оскорбления были высказаны ему в лицо, доводила Снора до бешенства.

— Ты хоть понимаешь, с кем разговариваешь, щенок? — шипя от ярости, процедил мужчина сквозь зубы, — да…

— Да плевал я, кто ты такой, урод, — смотря в налившиеся кровью глаза воина, ответил Лаут, — хоть подзаборный попрошайка, хоть глава города, я не буду выказывать тебе уважения, если ты не уважаешь других.

— Предатели… — зашипел Снор и хотел уже задать сопляку хорошую трёпку, как вдруг давление атры вокруг парня резко возрасло, а по чёрному доспеху пробежало с десяток белых искр.

— Предатели, — прорычал Лаут, — ты уже трижды назвал меня предателем, да только я так и не понял, кого я предал. Тебя, жену твою, или Перевал, где не был ни разу в жизни? Придумал себе в голове образ, поверил в него, оскорбил меня с десяток раз, и после этого я не должен считать тебя идиотом?

К сожалению, ни особое красноречие, ни остроумие не были сильными сторонами Снора, как и умение достойно проигрывать словесные перепалки. Именно поэтому, когда мужчина понял, что проклятый сопляк ткнул его лицом в то, что все его слова о предательстве не подкреплены ничем, кроме домыслов, терпение его исчерпалось окончательно. Бородатое лицо исказилось в злобной гримасе и через миг лазарет вздрогнул от жуткого грохота. Кулак в латной перчатке Снора столкнулся с рукой Лаута, который с деланным безразличием блокировал удар щитком на предплечье. И только гордость и безмерное желание взбесить врага ещё сильнее позволили Эдвану не зарычать от жуткой боли в руке и сохранить на лице спокойное выражение.

Атра в помещении гудела, по доспехам Эдвана забегали электрические разряды, а Снор, увидев, что его удар оказался заблокирован, зарычал ещё громче, усиливая давление так, что деревянный пол под ним начал трескаться. В глазах Лаута мелькнули синие отблески, а стражник, впервые за всё время с начала их перепалки, осознал, что противник, оказывается, не слабак и скрутить его без боя не получится. Впрочем, отступать Снор даже не думал. Схватив руку парня, он хотел было нанести второй удар, но тут ему в лицо ударила мощная струя ледяной воды.

— Вы чего тут устроили, ишаки?! — раздался чей-то хриплый голос с лестницы, — Лазарет мне решили разнести, да?! А ну пошли вон отсюда, пока я вас обоих не сдал командующему под суд, ублюдки паршивые!

Смахнув воду с лица, Эдван уставился на источник звука. Там, на лестнице, стоял высокий, чуть сгорбленный старик в таком же халате, как у Алана. По давлению атры, которое обрушилось на их плечи, Эдван догадался, что перед ними предстал сам старший алхимик. И с ним лучше не ссориться.

— Мастер Шин, простите нас, — проблеял Алан, глядя на грозного старца, но тот, одарив блондина строгим и крайне суровым взглядом, тут же переключился на него:

— Что ты там мямлишь, Линн?! Ты почему в стороне стоял, я тебя спрашиваю? Решил, пусть ломают, да? Потом построим?

— Нет, но…

— Но что? Водой окатил обоих и выпнул отсюда к Первому! — рубанул рукой по воздуху старик и, грозно взглянув на Лаута и Снора, спросил: — а вы почему ещё здесь?!

— Мастер, этот недостойный щенок…

— Отец твой недостойный щенок! — рявкнул Шин, — я старый, а не глухой, прекрасно слышал о чём вы тут говорили. Предатель, как же! Ты у нас теперь кто, командующий? Владыка Перевала? Или глава всего рода людского, чтобы в чём-то обвинять этого юношу?

— Нет, но он же…

— Он же что? — не выдержал старик, — доспех не тот носит? С кошачьим кланом якшается? У нас с ними что, война? Вроде нет. А ты знаешь, что почти у всех алхимиков Перевала есть знакомые в кланах зверолюдей, да? Нас ты тоже в предатели запишешь?

— Нет, — прорычал стражник.

— Ну тогда можешь засунуть свои домыслы себе в зад. Это уже не первый раз, когда ты позоришь нас перед чужаками, Снор. Командующий узнает об этом, будь уверен, — прищурившись, пообещал старик.

— Но мастер!

— Никаких но! — рыкнул алхимик, заметив, что раненые на койках начали просыпаться, — Живо выметайтесь отсюда! Все трое!

Не желая и дальше гневать уважаемого мастера Озера, Эдван и Алан, вместе со стражником спешно покинули лазарет. После столь серьёзного нагоняя от мастера Шина, Снор уже не пытался вернуть лицо и, даже не взглянув в сторону Лаута, пробурчал что-то неразборчивое ожидающим его людям и тигрице, да повёл их обратно к внутреннему двору крепости.

— Не держи на него зла, — сказал Алан, когда процессия скрылась за поворотом, — по слухам, его жена погибла то-ли из-за волков, то-ли из-за лис, с которыми водила дружбу. С тех пор он зверолюдей на дух не переносит. И всех, кто к ним дружелюбно относится. Хотя… до сих пор не могу понять, почему он тебя предателем обозвал…