Убить Петра Великого
Шрифт:
— Вы знаете, где сейчас находится русский царь?
— Да, мой король.
— Мне не удалось вывести мою гостью на откровенность. Но не выкручивать же ей руки!
— Вы всегда ценили женщин, ваше величество. Даже самых худших из них.
— Не преувеличивайте, — слегка смутившись, отвечал Август, — я не столь великодушен, но дело не в этом. Она призналась, — победно продолжал король, — что русскому царю действительно угрожает серьезная опасность. Я его должник. Постарайтесь отвести от него беду. Но делать это следует очень тонко. Мне бы не хотелось осложнений с соседями.
— Я вас понял, ваше величество.
— И еще… Пригласите его в Варшаву!
Глава 3 ГОНИ ИХ К ЛЕШЕМУ!
Петр Алексеевич проснулся рано. Пять часов утра, а он уже на ногах. Набросив на плечи короткий халат, едва прикрывавший голые ноги, и натянув на голову свой любимый вязаный колпак, он громко прокричал:
— Никола! Мать твою! Где тебя носит?! Государь твой уже поднялся, а ты еще дрыхнешь без задних ног!
Подобная история повторялась едва ли не изо дня в день, а потому секретарь Николай Макаров обычно терпеливо топтался у дверей, дожидаясь пробуждения государя. Предупредительно и негромко стучал в приоткрытую дверь и, не спросясь разрешения, смело перешагивал царские покои.
Петр Алексеевич огромными шагами нетерпеливо мерил покои, дожидаясь секретаря. Высоченный, едва ли не под самый потолок, с непомерно тощими ногами, со свесившимся на плечо ночным колпаком он чем-то напомнил Макарову цаплю. И секретарь всякий раз едва сдерживал улыбку, глядя на вышагивающего самодержца.
— Что там у тебя? — нетерпеливо спросил Петр Алексеевич, глянув на вошедшего Макарова.
— Сегодня у тебя, государь…
— Не государь, а бомбардир Петр Михайлов, — сдержанно поправил Петр Алексеевич.
Вчера утром царь отдубасил Алексашку Меншикова за то, что тот прилюдно назвал его государем (для всего окружения Петр Алексеевич продолжал оставаться бомбардиром Михайловым), так что следовало быть поосмотрительнее.
Невольно скосив взгляд на толстую дубину, стоявшую в самом углу комнаты, Макаров продолжил:
— Сегодня у тебя, бомбардир, встреча с английским послом.
Развернувшись, Петр Алексеевич удивленно буркнул:
— А чего это ему нужно от обычного бомбардира?
— Э-э… Наверняка он перепутал тебя, бомбардир Петр, с каким-то важным лицом.
— Ну ежели так, — смиренно согласился Петр Алексеевич, — придется уважить.
Заглянув в бумаги, Макаров продолжил:
— В десять часов должны прийти пиротехники.
— А это еще зачем? — подивился Петр.
— Так ты же, бомбардир, хотел устроить фейерверк, какой в Пруссии никогда не видывали, и даже собирался пригласить на него всех иноземных послов.
Лицо Петра Алексеевича приняло задумчивое выражение:
— Чего только не наговоришь спьяну, а потом расхлебывай! Много ли их прибудет?
Почесав пером макушку, секретарь отвечал:
— Да почитай две дюжины наберется.
— Многовато, — озадаченно протянул царь.
— Ты еще хвастал, Петр Алексеевич, что твои фейерверки лучше заморских. Вот они и придут посмотреть на твои дела. — Пожав плечами, Макаров добавил: — А еще грозил дубиной проучить кто идти не захочет.
Махнув рукой, государь изрек:
— Придумаем что-нибудь. Еще чего?
Петр Алексеевич вновь зашагал, и половицы под его размеренными шагами тонко и торжествующе поскрипывали.
— В двенадцать часов у вас встреча с прусскими купцами.
— Сколько их?
— Полсотни наберется.
— Чего им надобно от Петра Михайлова?
— Петр Алексеевич, им раньше других ведомо, что ты царь. И вот хотят просить тебя беспошлинно торговать с Россией.
Отмахнувшись, Петр Алексеевич произнес:
— Ишь чего удумали! Гони их к лешему! Все дармовщиной хотят полакомиться, а казне от того убыток, а потом, бомбардиру Михайлову такие вопросы не решать. Чего там далее?
— Вчера стольника Ермолая Васильчикова задержала городская стража.
— За что?
— Пьян был, к девкам приставал.
— Как узнали?
— Он не один был, а с двумя товарищами. Вот те убежали, а он не сумел, уж больно хмельной был.
— Ну и дурень! Пускай посидит, авось поумнеет. Подержат, да и отпустят, не велик грех. Если каждого мужика задерживать за то, что бабам под юбку посмотрел, так все темницы переполнены будут. Что еще?
— Ночью драка в таверне случилась. Наша челядь с голландскими моряками подралась.
— И кто кого? — поинтересовался государь.
— Наша челядь голландских моряков побила. Тех числом поболее было. Но ничего, устояли. Да и как не устоять, если с ними Игнат с Поварской слободы! А он в кулачном бою силен!
— Выпороть бы их надо за своеволие, — призадумался государь. — Значит, ты говоришь, голландцев поболее было?
— Да раза в два, — охотно подхватил Макаров.
— Дашь им полсотни талеров, пусть раны свои залечат. Далее чего?
— Получено письмо от саксонского курфюрста.
— Когда? — встрепенулся Петр Алексеевич.
— Два часа назад.
— Почему раньше не передал?
— Уж больно крепко спал ты, Петр Алексеевич. Курьер постоял под дверями да и мне письмо оставил.
— А на словах что сказал?
— На словах велел передать, что благодарит тебя за помощь, клянется в вечной дружбе. Неделю назад курфюрст прибыл в сопровождении саксонского отряда в Польшу, — живо отвечал секретарь, протянув Петру Алексеевичу туго перетянутую грамоту, скрепленную сургучной печатью. — И уже принял католичество и короновался в польские короли под именем Августа Второго.