Убить волка
Шрифт:
Ляо Чи нахмурился:
–Мне не следовало слушать мастера и отпускать тебя одного в столь юном возрасте.
Ляо Жань на мгновение заколебался, с опаской изучая выражение лица Ляо Чи, и просто поднял руку.
–Нельзя, – не глядя на его жест, Ляо Чи прервал его и сказал:
–Я хочу уйти на несколько лет.
Ляо Жань не осмелился ничего сказать, молча следуя за ним. Сдерживаясь некоторое время, он не мог удержаться, чтобы не потянуть брата и не жестикулировать: «Сколько лет это займет? Разве ты не хочешь выйти и посмотреть, что происходит в столице?»
Ляо
–Не на что смотреть, я все видел.
Когда Ляо Жань услышал эти бесчувственные слова, он сердито зажестикулировал: «Мир так велик, в нем так много печалей и радостей, в нем так много разных существ, и у каждого человека свои любовь и ненависть, а ты никогда не выходил из храма, так как же ты можешь сказать, что видел все это?»
Ляо Чи поднял руку и дважды похлопал его по голове, но ничего не сказал.
(6)
Лишь много-много лет спустя, только из-за шума артиллерийской стрельбы Ляо Жань мельком уловил, что он имел в виду, говоря «я все это видел».
Еще через год мастер Цзюэ Юань скончался.
Он был законным преемником мастера Цзюэ Юаня, но не он сопровождал монаха в его последнем земном пути.
Пробыв в комнате для медитации мастера Цзюэюаня целый день, он наконец вышел, сложил руки в глубоком поклоне своим братьям, ожидавшим снаружи, и сказал на языке жестов: «Мастер скончался».
Большой колокол храма Хуго негромко зазвонил, десять тысяч палочек благовоний взвились к небу, а шисюн стал новым поколением «могущественных монахов».
Линь.........юань.
(7)
—Мастер, вы говорите, что Будда спасает всех живых существ, что такое живые существа?
—Будда Амитабха, торговцы и посыльные, родственники императора, празднично одетые мужчины и женщины, дети и старики, даже птицы и животные, цветы и деревья - в каждом дыхании, движении и неподвижности, есть те, у кого есть чувства, те, у кого есть желания, те, у кого есть страхи, и те, у кого есть ненависть, — все живые существа.
—Значит, ученик — является живым существом, мастер — живое существо, и Будда — тоже живое существо?
Экстра 8. Искреннее сердце отца
(1)
После входа на перевал можно было встретить равнины на тысячи миль, а затем продолжить путь на небольшое расстояние, проезжая почтовую станцию Чанпин, где уже вывешивался флаг Северного Лагеря – это была столица.
Группа солдат Черного Железа в легкой и тяжелой броне вернулась с северной границы с большой армией стоявшей за ними. Передовой отряд возглавлял сам Аньдинхоу Гу Шэнь. Этот передовой отряд был элитой среди трех армий Черного Железного Лагеря. Он сопровождал большое количество цзилюцзиня, а также важных военнопленных, таких как отец и сын Волчьего Короля и богиня Восемнадцати Племен.
Если не считать почти торжественных шагов и стука копыт, там, где проходило войско, не было совершенно никакой частной праздной болтовни. Все двинулись в унисон. На первый взгляд было трудно различить, была ли это группа людей или железных марионеток.
Когда они вошли в Северный лагерь, лидер Черного Железа снял свою железную маску и поднял руку, чтобы
Один из рядовых выбежал вперед, держа в обеих руках эмблему Черного Железного Тигра и передал ее охраннику Северного лагеря.
Только тогда охрана узнала, что это был маршал Гу, и с «гудением» в голове он побежал сообщать новости. Перед уходом он имел смелость украдкой взглянуть на маршала Гу, который был одет в легкую броню и сидел верхом на своей лошади. С первого взгляда он увидел, что человек был высок, и это был не тот трехголовый и шестирукий человек, о котором ходили слухи. Ему было около тридцати лет, его лицо слегка покраснело от ветра и мороза. Черты лица у него были красивые. Его образ несколько отличался от прославленного талантливого полководца, возглавлявшего армию Черного Железа, чтобы стереть с лица земли Восемнадцать Племен.
В этот момент Гу Шэнь, казалось, почувствовал его взгляд. Он наклонил голову, чтобы посмотреть с ничего не выражающим лицом. Взгляд охранника, не отведенный вовремя, вдруг встретился с ним. Мгновенно его грудь похолодела. Была какая-то иллюзия, что его пронзили. Он убежал, не оглядываясь.
Говорят, что маршалу Гу суждено сломить армию; он действительно не был человеком.
(2)
Хотя северные варвары, отправленные обратно в столицу, были всего лишь пленниками, император все же приказал обращаться с ними вежливо и отправил их на официальный пост храма Хунлу, где им подавали вкуснейшую еду и напитки. После этого состоялось грандиозное придворное собрание, за которым последовало награждение трех армий. Была поздняя ночь, после долгих усилий Гу Шэнь смог вернуться в поместье.
Когда он снимал свою броню, он также подавил свою смертоносную ауру, которая могла оскорбить даже демонов. Глядя только на его спину, он ничем не отличался от членов королевской семьи и дворян, разъезжающих в каретах по столице.
Войдя в дверь, Гу Шэнь похлопал железную марионетку по плечу перед своим домом. Он глубоко вздохнул и показал небольшое изнеможение. Его частному охраннику Хо Даню в этом году исполнилось всего семнадцать, и он был еще ребенком. Он следовал за ним, и ел песок на Северной границе. Это был первый раз, когда он прибыл в столицу, следуя за своим командиром с широко раскрытыми глазами, которые бегали туда-сюда, боясь, что его глаз недостаточно, чтобы использовать.
Стены-ширмы, цветочные окна поместья Аньдинхоу... и даже газовые лампы, висящие у двери, казались деревенскому мальчишке совершенно новым.
Гу Шэнь указал на Хо Даня и сказал дворецкому, дяде Вану, вышедшему поприветствовать его:
–Найдите место для этого ребенка. Не дайте ему умереть с голоду.
– Да, – ответил дворецкий.
Хо Дань поспешно сказал:
–Маршал, я могу следовать за вами?
Некоторые из слуг позади дворецкого засмеялись. Гу Шэнь похлопал его по затылку: