Убить зверя
Шрифт:
Идти на самом деле нелегко, в основном из-за обуви. Деревянные дощечки, привязанные веревочками, прекрасная обувь для песка, но совершенно не подходят для гор. Через час даже я чувствую себя измученным, пальцы сбиты, веревки растерли ноги, одна дощечка треснула и кусается. Присмотрев чуть ниже по склону небольшое укрытие под косо лежащей глыбой, объявляю привал.
Рухнув в тени плиты, переводим дыхание и подсчитываем потери. Как ни странно, лучше всех дела у Тези. Разглядев ее сандалии, я начинаю понимать, почему. Ее обувь сделана отличным мастером, из пружинящего пластика, ремешки сплетены из хорошо выделанной кожи. Нашу с Кеном обувь делал за бутылку воды такой же раб как мы. Обломок доски на сандалии выдал нам, мрачнея
– Тези, а почему к тебе низране относились лучше, чем к нам? – как могу мягко спрашиваю я.
Кен почти с ненавистью в упор смотрит на меня, собираясь сказать что-то резкое, но Тези останавливает его:
– Не нужно, Кен, Арт прав, я должна объяснить. Видишь ли, Мать-царица в каждом поселке одна, и бдительно следит чтоб не появилась другая, иначе начнется война за власть. Это началось давно, несколько сотен лет назад. Низране жили тогда на побережье, все вместе. Матриархат был, но более гуманный, что – ли. У каждой низранки было два, три мужа, которые работали, а она командовала дома.
А потом пришли с моря даргины, у них были отличные корабли и много женщин. Они заняли пустующие бесплодные отроги прибрежных гор, занялись рыболовством и охотой и начали строить города. Низранским мужчинам нравилась свободная жизнь даргинцев, и однажды они взбунтовались. Женщины жестоко наказали бунтовщиков, но их было меньше и на помощь мужчинам пришли даргины. Тогда женщины, захватив преданных мужей и детей бежали в пустыню и обвалили за собой старинный тоннель – единственный путь в горы. Конечно, их пытались вернуть, но никто из преследователей не вернулся обратно.
На побережье говорят, что пустыня поглотила беглянок, но они выжили. Они научились бороться с дикой природой, экономить на всем и поняли, что мужчин должно быть много больше чем женщин, ведь они лучше работают, более выносливы и погибая, не уносят с собой во чреве несколько не рожденных жизней. И тогда они начали жертвовать дочерьми ради сыновей. Яйца, из которых должны были вывестись девочки – шли на подкормку мальчикам. И когда подросло целое племя молодых мужчин вспыхнул скандал. Каждая из матерей считала себя главнее и чуть не дошло до кровопролития. Но женщины у низран недаром считаются умнее мужчин. Собрав закрытый совет они поделили потомство, мужчин и имущество и разошлись в разные стороны.
Еще на том совете были выработаны единые для всех семей правила внешней политики. Все попавшие в племя из внешнего мира считаются собственностью племени, и никого не отпускают назад. Мужчины делают ту работу, которая им по силам, а женщины должны родить ребенка и поступить в вечные кормилицы к маленьким низранам. Ведь у Матери – Царицы для всех ее детей молока никогда бы не хватило. А рабыня, родившая ребенка, получает гордый статус дочери и пожизненную обязанность кормить, высиживать и нянчить маленьких низран. Ее собственного ребенка ей не показывают, пока не подрастет, но и тогда она не может с уверенностью сказать, который из малышей ее. Всех выкормленных детей, подчиняясь материнскому инстинкту, почетные пленницы считают своими и через несколько лет настолько свыкаются со своим положением, что о другой судьбе даже и не мечтают. Поэтому девушка, попавшая в племя, имеет больше свободы, лучшие вещи, непыльную работу, и другие блага, недоступные даже некоторым низранам. А мать-царица, не имея в своем окружении ни одной соперницы своего рода, может не опасаться за свою жизнь.
– Но ведь низранки тоже стареют, и умирают, как тогда выживает племя? – мне очень хотелось увести разговор от печальной участи рабынь.
Тези немного помолчала, потом сухо рассказала, что в нашем поселке год назад во время наводнения мать-царица умерла от укуса какой-то ядовитой
– Тези а как ты попала в пустыню? – пользуясь необычайной разговорчивостью девушки, пытаюсь выяснить все интересующие меня секреты. Но ларчик уже закрыт.
– Почти также как и вы. – Коротко бросает она и начинает обуваться.
Нужно обуваться и нам, но во что? стягиваю веревочкой треснувшую дощечку и натыкаюсь взглядом на рюкзачок. А почему бы и нет? Перепаковав тюк, отрезаю два небольших куска от пленки, оборачиваю ими ноги и привязываю сверху сандалии. Кен, поняв мой замысел, делает то же. Пора в путь. Вылезаю из-под плиты под палящее солнце и, прежде чем шагнуть вперед, оглядываюсь на шар, верхушку которого видел вдали, когда устраивался на привал. Ох, великий космос! Вот так сюрприз! Резко рухнув на камни, рявкаю на друзей:
– Быстро назад!
Не задавая вопросов они резво вползают в глубину, подтягивая за собой рюкзачки. Я втискиваюсь последним и начинаю понимать, что укрытие не слишком то защищает нас от посторонних глаз. Пытаясь вжаться поглубже, наталкиваюсь локтем на острый камень. Чуть качнув, вытаскиваю его и кладу со стороны входа. Еще один. Еще.
– У вас там камни есть? только тихо!
Понимают с полуслова, завозились, протиснули камень, другой.
– Помоги! – это Тези.
Ничего себе камушек, как только она его достала. Баррикада растет, ямка тоже. Кен развернулся, на несколько секунд приплюснув нас друг к другу, и теперь закладывает проем в ногах. Я, осторожно приподнимая голову, выглядываю в щель между верхними камнями. Вроде ничего.
– Кто там был, Арт? – еле слышно шепчет Кен.
– Тсс!
Тихий свист услышали все, пригнуло сухую былинку напротив нашего убежища, посыпался с плиты песок. Мы замерли и не шевелились, кажется, целую вечность. Наконец я решился, тихонько приподняв голову, снова посмотреть в щель. Видно немного. Кусочек склона с выпрямившейся былинкой, небо, ущелье вдали. И над дальним склоном отдает металлическим блеском низко зависший летательный аппарат. Тот самый, что мы видели в то судьбоносное утро в низранском поселке. И он же висел несколько минут назад рядом с покинутым нами воздушным шаром.
– Вот вам и горный дух! – шепчу я тихо.
– Где?- Тези выглядывает из-за плеча.
И я второй раз за день замечаю, как мне приятно прикосновение шершавой ладошки. Черт побери! Только этого мне еще и не хватало! Да она вообще не в моем вкусе! Скорее всего, сыграли свою роль длительное отсутствие блондинок, яичная диета и жалостливые рассказы, успокаиваю я себя.
– Возвращается! – шепчет Кен, тоже наблюдающий за Нло из-за моих ног. Мы снова вжимаемся в камни, но на этот раз свиста не слышно. Видимо Нло прочесывает противоположный склон. Ежу ясно, что ищут они нас, но вот зачем? Чтобы вернуть низранам? А как же тогда с теми, чьи следы оборвались на песчаном склоне? Ведь они назад не вернулись! Значит мы зачем-то нужны незнакомцам, и вот это-то мне и не нравится больше всего. Интересно, что они сделали с Миссе? Узнаем ли мы когда нибудь о судьбе маленького низранина? Я вспомнил худенькие руки, стеснительно обнявшие меня на прощание и скрипнул зубами. Кен толкнул мою ногу, шикнул. Да молчу я, молчу. Снова долго лежим не шевелясь. Камни становятся все острей и тверже, ноги и руки затекли, хочется сразу есть, пить и в туалет. Кажется, этот день никогда не кончится.