Убитое счастье
Шрифт:
Незаметно на смену ноябрю пришел декабрь. Начало зимы порадовало несколькими солнечными днями. И хотя мороз не унимался, яркий свет, отражающийся от девственной белизны снежного покрова, наполнял душу радостью, вливал в нее нечто праздничное, оптимистическое.
По улице несколько раз прокатился туда-сюда трактор местного фермера. Игорь расчистил дорожку от ворот, и хоть с трудом, пробуксовывая, смог добираться до трассы, где асфальт расчищали регулярно.
Пользуясь моментом, он сумел уговорить Юлю лечь в больницу на сохранение. До срока оставалось почти два месяца, но лучше перестраховаться. Тем более, случись что-то неожиданное, на помощь врачей в сельской глуши рассчитывать не приходилось.
Теперь к повседневным заботам прибавилось ежевечернее посещение родильного дома, и Игорь вообще не возвращался бы домой, если бы не нужно было кормить Тузика.
Впрочем, не только. Печку тоже нужно было топить регулярно, чтобы поддерживать дом в надлежащем виде.
Погода, к счастью, меняться, как будто не собиралась, и Игорь пообещал на выходные забрать Юлю домой. Он видел, как она изнывает в больнице, понимал ее состояние, сочувствовал ей.
Большую часть времени, которое он проводил с ней, ему приходилось рассказывать о домашних делах, о Тузике, о том, что он кушает и чем занимается. Чувствовала себя Юля, как она уверяла, отлично, поэтому ей было вдвойне трудней мириться с вынужденным бездействием. Пролежав в больнице всего несколько дней, она, словно очень большого чуда с нетерпением ожидала пятницы, и вся извелась от переживаний, мысленно молясь, чтобы погода не подвела.
В этот вечер Игорь задержался в больнице дольше обычного. У Юли проснулась хандра, пришлось долго ее успокаивать, прежде чем она согласилась потерпеть еще два дня. Когда вернулся домой, было уже начало одиннадцатого. Голова раскалывалась от усталости. Хотелось немедля нырнуть в постель и забыться на несколько часов, которые оставались до рассвета.
Но, он заставил себя принять душ, стало немножко легче. Поставил на плиту чайник, вспомнил, что почти ничего не ел, парочка пирожков в обед — не в счет, однако аппетита не было.
Подумал, надолго ли хватит сил, если так будет продолжаться и дальше? Пришел к неутешительному выводу, что — нет, и на том успокоился, так как думать, о чем-либо было лень.
Тепло от печки приятно расслабляло, мурчащий на столе кот, блаженно почивающий у ног Тузик (хорошо, что Юля не видит) создавали подобие уюта. Чашка свежезаваренного чая дымилась в руках.
Идиллия.
Жаль лишь, что рядом нет жены, и как ужасно, что утром нужно вставать на работу.
День выдался морозным, под вечер температура упала до пятнадцати градусом, поэтому тепло обетованного жилья казалось особенно уютным.
Наверное, Игорь задремал с чашкой в руке, когда раздался звонок, он не сразу сообразил, что это?
Потом, посмотрел на часы. Стрелки приближались к полуночи.
Кого могло принести в такую пору?
Странно, тем более что за все время, пока они здесь живут, никто кроме Юлиных родителей в гости не наведывался.
Может, с Юлей, что-то случилось? — вспышкой взорвалась в голове тревожная мысль.
Нет, вряд ли.
Кто из больницы, на ночь глядя, поедет, черт знает куда, чтобы сообщить, пусть даже, плохую новость…
Да еще в такую погоду.
А что, если Юля сбежала с больницы?
Но ведь у нее есть ключ от калитки…
Может ей отказались выдать одежду?
Испугавшись, что жена в больничном халате и тапочках мерзнет на улице, Игорь поспешил к выходу. Но уже по дороге к воротам убедил себя, что ошибается. Наверное, просто кто-то ошибся адресом.
Тузик, хоть и неохотно, увязался следом.
— Кто там? — спросил громко, увидел, как густой пар вываливается изо рта, почувствовал, что блаженное тепло с неимоверной скоростью покидает тело. Свет лампочки, выведенной наружу, ярко отражался от снега, но все, что находилось за воротами, пряталось в тени.
Из-за забора послышались невнятные звуки, Тузик угрожающе зарычал.
— Кто там? — повторил Игорь, пытаясь сквозь неширокую щелку разглядеть ночного визитера.
— Игорь… — голос был слабый, он едва расслышал свое имя.
Уже не колеблясь, растворил калитку.
В худой фигурке, одетой в нелепое старое пальтишко, которая, окоченев от мороза, сгорбившись, стояла у забора, он с трудом узнал свою маму.
Что-то расспрашивать, о чем-то говорить не было смысла, пока мать не согреется.
Как она смогла добраться сюда в такое время?
Ведь транспорт уже не ходит.
Игорь ужаснулся, предположив, что ей пришлось пройти двадцать километров пешком.
В такой-то мороз…
Если все так, остается лишь удивляться ее выносливости. Нормальный человек не выдержал бы, околел на обочине.
Но, поправил себя Игорь, его мать никак нельзя причислить к нормальным людям. Невзирая на внешнюю хилость, в ней прятался такой стержень упрямства, что его никакими морозами не пробить.
Однако, и ее силы, похоже, подошли к концу.
Еще сумев самостоятельно войти в калитку, женщина вдруг пошатнулась и стала заваливаться набок. Не согнувшись, а как-то неестественно прямо, словно ее суставы превратились в ледышку и перестали функционировать. Если бы Игорь не успел ее подхватить, она так столбом и повалилась бы в набросанный им снежный курган.
В дом Игорь заносил мать на руках. Усадил в кресло возле печки, сунул в ее одеревеневшую руку чашку со своим недопитым, уже лишь чуть теплым чаем и убежал в ванную набирать воду.
Потихоньку мать оттаяла, ее лицо приобрело осмысленное выражение, она смогла самостоятельно снять платок и пальто.
— Спасибо, сынок, что не выгнал, — чувствовалось, что, невзирая на все, слова благодарности даются ей с огромным трудом.
Игорь ничего не сказал, долил в чашку кипятка, но мать отодвинула ее.
— Больше не хочу, уже согрелась. Почему не спрашиваешь, что меня привело?
— Зачем? И так понятно. Я подобный финал давно предвидел.
— Неправда! Она — хорошая женщина!