Убитый манекен
Шрифт:
В-третьих, убийство манекена, то есть его уродование и переноска на железнодорожный путь. Отвлекаясь от двух предшествующих соображений, оптимистически настроенный ум предположил бы скверную шутку. Комиссар же сам увидел в этом проявление безмерной ненависти, которую даже смерть, лучше сказать, преступление, не смогла насытить. Выглядело так, что в силу странного сдвига в сознании манекену, который пытались бросить под поезд, был уготован особенно ужасный конец, иначе говоря, та пытка, на которую обрекли бы живого.
В-четвертых, уверенность, разделяемая г-ном Лекоптом, что манекен исчез в
Оставалось исчезновение манекена с веранды. Его можно было объяснить только двумя способами: желанием вернуть дорогую память или стремлением лишить возможное следствие единственной улики, которую Малез мог бы в один прекрасный день предъявить.
Мысленно Малез перенесся в дом Лекоптов. Не Арман ли скрыл манекен? Это выглядело маловероятным. Даже если предположить, что у него нашлось бы время проскользнуть на веранду, пока Ирэн находилась в саду, а Малез в сопровождении Лауры на чердаке, он мог бы укрыть манекен только в погребе. Но комиссар придумал способ туда спуститься под предлогом розыска табачного кисета, который он якобы уронил (на самом деле бросил) и, на первый взгляд, ничего подозрительного не обнаружил. Значит, Лаура? Ей пришлось бы прятать фигуру, пока Ирэн сопровождала Малеза к своему отцу, и времени ей было бы отпущено весьма немного. Ирэн? Она заверяла, что не возвращалась на веранду, а старая Ирма, еще раз допрошенная Малезом прежде, чем уйти из дома, подтвердила ее слова. Служанка? Теперь наступала очередь Ирэн выступить в роли свидетеля защиты. Из сада, утверждала она, ей все время было видно, как Ирма хлопочет у плиты.
Выбив трубку, Малез поднялся. Без официального ордера он ничего не мог поделать. Ему следовало как можно скорее заполучить такой ордер!
Десятью минутами позже он звонил в дверь доктора Фюрнеля в доме 18 по Станционной улице и был проведен в небольшую темную приемную, классическую приемную Гиппократа, На каминной полке стояла бронзовая фигура, на подоконнике — гипсовая. Две картины, подписанные в равной мере темными именами, подлесок под снегом и подлесок, залитый солнцем, дополняли друг друга. На круглом деревянном столе с позолотой лежали брошюры, выпущенные туристическими агентствами и автомобилестроительными фирмами.
Малез устроился в обитом лиловым бархатом кресле с подголовником из плетеного крючком кружева, без угрызений совести возложил свои башмаки 44 размера на маленькие симметрично расположенные перед каждым креслом подушечки и приготовился к скучному ожиданию.
Но дверь во врачебный кабинет приоткрылась, и низкий голос пригласил его войти.
Он подчинился и вступил в светлую комнату, выходившую окнами в сад, где облетали последние в этом году розы.
— Мсье? — спросил доктор Фюрнель, усаживаясь за своим столом.
Это был крупный и крепкий мужчина с красным лицом под шапкой седых волос, с пожелтевшей от курения бородкой и мясистыми губами.
— Малез, — представился комиссар. — Мне нужен ваш совет.
И замолчал.
Доктор Фюрнель удивленно посмотрел на него. У врача были большие выпуклые выцветшие голубые глаза, поблескивающие под тяжелыми веками, которые он
— Слушаю вас. Что вас беспокоит?
— Ничего.
Доктор щелкнул пальцами:
— Но вы себя плохо чувствуете?
— Отнюдь.
Малез поторопился открыть свои карты:
— Я просто хочу, чтобы вы мне сказали, сходны ли симптомы, сопровождающие остановку сердца, с симптомами отравления и, при положительном ответе, с какой формой отравления.
14. «У меня нет выбора»
Молчание затянулось. Малез считал его мучительным для врача.
Врач, напротив, считал его мучительным для Малеза.
— Вы мне сказали или слишком много, или слишком мало… На каком основании и с какой целью вы подвергаете меня этому допросу? — настороженно осведомился он.
Малез вынул из бумажника свое официальное удостоверение и положил на стол:
— Этот документ ответит на ваш первый вопрос. Что касается моих целей…
И после короткой паузы:
— Я склонен думать, что один из обитателей этой деревни, умерший год назад, по всей видимости естественной смертью, на самом деле был убит… Убит с помощью яда.
— А!
Доктор приподнял свои тяжелые веки. И снова опустил:
— Я не эксперт в токсикологии, а всего лишь простой деревенский эскулап. Зачем обращаться ко мне?
Малез вернул удостоверение в бумажник, а бумажник в карман.
— Да потому, что этот умерший — Жильбер Лекопт — был из числа ваших пациентов, и благодаря вашим хлопотам выдано разрешение на захоронение, — бесстрастно сказал он.
Он протянул собеседнику совершенно измятую пачку сигарет:
— Вы курите?
Врач машинально протянул дрожащую руку. Но потом отрицательно качнул головой и откинулся на спинку кресла:
— Не вижу, что могло бы заставить меня сегодня изменить свое мнение, если год назад я пришел к заключению, что смерть вызвана естественными причинами… Официально возобновлено следствие?
— Нет. Но это не замедлит произойти.
— Значит, нет такого юридического положения, которое требовало бы от меня отвечать на ваши вопросы?
— Да. Во всяком случае, сейчас…
— Тогда не понимаю…
Врач сделал вид, что намерен встать.
Малез не шелохнулся. Он по-прежнему удобно располагался в своем кресле, закинув ногу на ногу, как человек, который не предполагает уходить еще какое-то время:
— Я мог бы обратиться к кому-нибудь из ваших коллег. И непременно так поступлю, если вы меня выпроводите. Это задержит меня ненадолго, а вам ничего не даст. Так что же? Каждый человек может ошибиться, доктор. Другое дело, если он сознательно упорствует в своем заблуждении.
— На чем вы основываетесь, утверждая, что Жильбер Лекопт был убит?
Эта была капитуляция, причем значительно более стремительная, чем осмеливался ожидать комиссар.
— На целом ряде тревожащих обстоятельств, которые было бы скучно вам перечислять, да и раскрыть которые я пока что не имею права.
— В конечном счете, у меня нет выбора?
— Именно.
Во входную дверь позвонили, и было слышно, как поднявшаяся из погреба служанка шаркает по вестибюлю своими шлепанцами.