Убитый манекен
Шрифт:
— Дайте поесть! — усаживаясь в углу спиной к окну, сказал он. — Неважно, что…
Почему не появился Арман Лекопт? За свою жизнь комиссар не встречал торговых агентов, особенно сбывающих автомобили, сдержанность которых не таяла бы перед перспективой выгодного дельца. В данном случае проявленное Малезом невежество во всем, что имело отношение к технике, должно было послужить приманкой. «Кажется, я преуспел, создавая впечатление, что не могу отличить «форд» от «испано-сюизы»? Так в чем дело?»
Старая Ирма сказала: «Г-н Арман
Отодвинув тарелку, Малез вынул из бумажника фотографию Жильбера, извлеченную из показанного г-ном Лекоптом фотоальбома.
«Так вот каким, — рассуждал он, — был этот молодой человек, ошеломлявший всех своими дарованиями. Самый выдающийся ученик, какого они только когда-либо встречали, если верить его преподавателям. Он изучал медицину, где его ждала блистательная карьера. Мать называла его более ласковым, более нежным, чем девочка…»
Малез про себя усмехнулся. Не было ли это профессиональным извращением? Он не доверял спустившимся на землю ангелам…
«Она так обожала это олицетворение всяческих добродетелей, что не смогла его пережить»!
«Приходилось ли тебе когда-нибудь созерцать фотографии умерших в юные годы людей? — прочел он где-то как-то раз. — Меня всегда поражало, что в этих портретах, хотя и сделанных в то время, когда эти люди находились еще в добром здравии, было что-то мрачное… Словно бы те, кто предназначен стать жертвой драмы, несут на лице свой приговор…»
Малезу было хорошо знакомо это состояние болезненного страха, это одновременно горькое и покорное ожидание… Но напрасно искал он его на лице, которое лежало перед ним, как тщетны были его поиски и на фотографиях, содержавшихся в альбоме.
Напротив, там он обнаруживал признаки с трудом сдерживаемого горения, напористого тщеславия, может быть, и признаки преждевременной испорченности. Внезапно у Малеза появилась уверенность, что он не один рассматривает фотографию, что за его спиной к низкой оконной раме прижимается чье-то лицо.
Он чувствовал, как давит на его затылок этот взгляд. Такое случается в театре или в трамвае, когда вы спиной ощущаете взгляд любопытного, пытающегося через ваше плечо читать программу или газету, которую вы держите.
Не двигаясь, коротким словом он привлек к себе внимание трактирщика:
— Осторожно! — прошептал он. — Оставайтесь на месте! Сделайте вид, что не слушаете меня! Через окно за мной наблюдает человек… Нет, не смотрите! Выйдите через черный ход, попытайтесь его ошарашить…
Взяв с бара связку ключей, покорный трактирщик с совершенно естественным видом открыл дверь и исчез в глубине.
Малез едва успел незаметно, ногой, отодвинуть стол, как услышал скрип засова и шум голосов на улице.
Резко обернувшись,
В нескольких шагах плотный силуэт трактирщика пытался незаметно и не вызывая тревоги приблизиться к другому силуэту, худому и наклонившемуся, словно падающая тень.
При стуке открывшегося окна оба повернули к трактиру свои мертвенно-бледные лица, а затем второго будто сдуло ветром.
— Жером! — завопил Малез, стоя на подоконнике окна и сложив ладони трубочкой. — Жер-о-о-м!
Трактирщик беспомощно опустил руки:
— Он боится побоев… Не любит, чтобы к нему приближались…
Не отвечая, Малез, в свою очередь, нырнул в дождь и мрак.
Но беглец, подгоняемый ветром, уже достиг самого сердца бури.
16. Сорвиголова
На следующий день утром Малез прогуливался перед постоялым двором, раздумывая, передала ли Ирма его записку Арману Лекопту и, если да, согласится ли тот ответить на приглашение, которое в ней содержалось, когда, подобно урагану выехав на Станционную улицу, перед ним с визгом тормозов остановился ярко-красный «Бугатти».
— Хелло, комиссар! Вы поедете?
Небрежно устроившись за рулем, Арман Лекопт в меховой шубе, с растрепанными ветром волосами, помахивал рукой в перчатке:
— В сорока километрах отсюда я знаю окруженный соснами ресторан, где очаровательный ребенок подает вам им самим приготовленные разнообразные напитки. Если вам это улыбается, мы будем там через десять минут.
Не заставляя себя просить, Малез уселся рядом с молодым человеком. Он уже начал порядочно уставать от кривоногих столов трактира, от его засыпанного опилками гулкого пола, от скудного бара, у которого торчали только крестьяне да ломовики.
— Не торопитесь! — все же посоветовал он, сняв из осторожности свою шляпу и положив ее на колени. — У меня есть время.
Арман выжал сцепление:
— И у меня. После того, как я расцеловал отца, сестру и кузину, справился у старой Ирмы, какие есть новости от Лео, ничто больше не задерживало меня в древнем жилище, видевшем мое рождение… Кстати, извините меця за вчерашнее! Лаура решительно настаивала…
Но комиссару не было суждено узнать, чего добивалась Лаура.
С оглушающим грохотом выхлопной трубы авто с головокружительной скоростью рвануло вперед, срезая на мокрой дороге повороты, обрывая листву с придорожных кустарников, лишая кур их оперенья и являясь перед выскакивающими на крыльцо или откладывающими свою лопату крестьянами лишь видением стремительно уменьшающейся вдали красной стрелы.
Сначала Малез уцепился за шляпу. Теперь же, незаметно оцустив ее между ног, он обеими руками судорожно ухватился за сидение, задыхаясь и тщетно пытаясь остановить слезы, которые ледяные порывы ветра выжимали из-под моргающих век.