Убийца без лица
Шрифт:
Исступленное зверство по отношению к двум старикам испугало его.
Случилось нечто, чего здесь никак не должно было случиться. Он посмотрел в окно. Снаружи бушевал ветер.
Пора начинать, подумал он.
Рюдберг прав, надо их найти.
Больше не останавливаясь и никуда не сворачивая, он поехал в больницу. Лифт поднял его в отделение реанимации. В коридоре он сразу наткнулся на молодого стажера Мартинссона. Тот сидел на стуле около дверей.
Курт Валландер постарался преодолеть раздражение.
Что, никого больше не нашлось послать в больницу,
— Привет, — сказал он вслух. — Как дела?
— Она без сознания, — сказал Мартинссон. — Врачи особых надежд не питают.
— А почему ты сидишь здесь? Почему не там?
— Не пускают. Сказали, позовут, если что.
Курт Валландер уловил в голосе парня растерянность.
Я тоже хорош, подумал он. Ворчу на него, как старый ментор.
Он осторожно приоткрыл дверь и заглянул в палату. В зале ожидания Смерти работали насосы, мерно вздыхали какие-то приборы. Бесчисленные шланги, как прозрачные черви, змеились по стенам. Когда он открыл дверь, медсестра читала какую-то диаграмму.
— Сюда нельзя, — резко сказала она.
— Я из полиции, — тихо произнес Курт Валландер. — Просто хочу узнать, как дела.
— Вам было сказано: ждите, — отрезала сестра.
Курт Валландер не успел ответить, как в палату быстрым шагом вошел врач. Курт удивился, что он такой молодой.
— Здесь не должно быть посторонних, — сказал он, увидев Курта Валландера.
— Я сейчас уйду. Но мне надо знать, как ее дела. Меня зовут Курт Валландер, я из полиции. Из криминальной полиции, — подчеркнул он, хотя не был уверен, что это что-то меняет. — Я расследую это преступление. Как она?
— Странно, что еще жива. — Врач кивком пригласил его к кровати. — Что у нее повреждено или сломано, мы пока не можем сказать, сейчас главное — чтобы она выжила. Но гортань сильно деформирована, как будто женщину пытались задушить.
— Так оно и было, — сказал Курт Валландер и посмотрел на желтое морщинистое лицо, видневшееся между простыней и шлангами.
— Она должна была уже умереть, — сказал врач.
— Надеюсь, что выживет, — сказал Курт Валландер. — Единственный свидетель.
— Вообще-то мы надеемся, что все наши больные выживут, — сухо ответил врач и уставился на монитор, по которому бежала тонкая зеленая волна.
Курт Валландер вышел из комнаты. Врач сказал ему, что ни за что не может ручаться. Исход неясен. Мария Лёвгрен может скончаться в любой момент, не приходя в сознание. Никаких гарантий.
— Ты умеешь читать по губам? — спросил он Мартинссона.
— Нет, — ответил тот удивленно. — А что?
— Жаль, — сказал Курт Валландер и ушел.
Из больницы он направился в коричневое здание управления полиции на восточной границе города. И сидел теперь за столом, разглядывая старую красную водонапорную башню за окном.
Наверное, в наше время нужны другие полицейские, думал он. Полицейские, которым все равно, если их ранним январским утром заставляют ехать и смотреть на жуткую бойню посреди мирного деревенского пейзажа. Есть, наверное, такие. Им все равно. Им не знакома ни боль, ни растерянность.
Внезапно зазвонил телефон. Больница, тут же подумал он.
Сейчас они скажут, что Мария Лёвгрен умерла.
Но успела ли она прийти в сознание? Сказала ли хоть что-то?
Он уставился на звонящий телефон.
Черт, подумал он. Черт.
Что угодно, только не это.
Он поднял трубку.
Это была его дочь. Он чуть не уронил телефон на пол.
— Папа, — сказала она, и он услышал, как провалилась монетка.
— Привет, — ответил он. — Откуда ты?
Только бы не Лима, подумал он. И не Катманду. Или Киншаса.
— Я в Истаде.
Он обрадовался. Значит, увидимся.
— Я приехала повидать тебя, — сказала она, — но передумала. Я уже на вокзале и сейчас уезжаю. Хотела только сообщить, что собиралась с тобой повидаться.
Разговор прервался. Он все держал трубку, как отрубленную голову.
Чертова молодежь, подумал он. Как можно так поступать?
Его дочери Линде было девятнадцать. До пятнадцати у них были замечательные отношения. Это к нему, а не к матери приходила она со своими детскими трудностями или когда чего-нибудь очень хотела, но не решалась осуществить. Он видел, как она из угловатого подростка превращается в красивую молодую женщину. До пятнадцати лет никак нельзя было догадаться, что творится, какие тайные демоны в нее вселились.
Как-то весной, без всякого к тому повода, Линда попыталась покончить с собой. Это было в субботу днем. Курт Валландер чинил садовые стулья, а жена мыла окна. Вдруг его охватило внезапное беспокойство, он отложил молоток и пошел в дом. Она лежала на кровати в своей комнате. Вены на запястьях были перерезаны бритвой. Потом, когда все осталось позади, врач сказал ему, что она погибла бы, войди он минутой позже. Главное, ему хватило самообладания наложить давящую повязку.
Шок так и не прошел. Контакт между ним и Линдой прервался. Она ушла в себя, и он так и не понял, что привело ее к той попытке свести счеты с жизнью. Она окончила школу, подрабатывала где придется и вдруг исчезала, иногда довольно надолго. Дважды жена заставляла его объявить ее в розыск. Коллеги видели, как он мучается, ведя следствие по делу собственной дочери. Но потом она возвращалась, не говорила ни слова, и оставалось только потихоньку обшаривать ее карманы и перелистывать паспорт, чтобы быть в курсе хотя бы ее путешествий.
Черт бы тебя побрал, мысленно завопил он. Почему ты передумала? Почему бы тебе не задержаться?
Телефон зазвонил снова. Он схватил трубку.
— Это папа! — крикнул он, не раздумывая.
— Что ты имеешь в виду? — Он услышал голос своего отца. — Почему «папа»? Я-то думал, ты полицейский.
— Прости, но у меня сейчас нет времени. Могу я позвонить тебе попозже?
— Нет, не можешь. А что у тебя за важные дела?
— Серьезное происшествие утром. Я позвоню.
— А что за происшествие?