Убийца Богов
Шрифт:
Кошмары приходили, но я хотя бы больше не боялся закрывать глаза. Правда почти каждый раз просыпался по ночам с криками и выщелкнутым когтем, поэтому спать ложился не дома у Апанаса, а под дубом на опушке леса, на краю своего участка.
С теплицей дело продвигалось, хоть и гораздо медленнее, чем в начале, ведь процесс изготовления листового стекла был не быстрым, да еще и помочь его наладить Айнару надо. Заодно и кое-каким премудростям у него учился. А самое главное: запоминал как с нуля стеклодувную мастерскую построить. Это было интересно. Это было увлекательно.
Ладора продолжала приходить. В обеденный час днем, принося скромную снедь,
Несколько раз она предлагала снова поспать у нее на коленях. Я не отказывался, но уснуть не мог — слишком боялся, что пробудившись после очередного кошмара, увижу ее насаженной на мой коготь… Как Росомаха увидел Руш. И нет у меня уверенности, что Ладора сможет исцелиться после такого, как смогла Руш.
Просто расслабленно лежал с закрытыми глазами, наслаждаясь спокойствием и теплом ее тела. Правда меньше чем через час она заваливалась на бок, теряя сознание.
Приходила в себя она также, как и в самый первый раз, со стоном, выгибаясь всем своим телом, скребя пальцами по земле. Но довольная полуулыбка, играющая потом на ее губах, немного сбивала с толку — она, что, мазохистка что ли?
Рита… С ней было сложно. Она молчала.
Нет, она, конечно же разговаривала и с другими, и со мной, но той информации, что получила тем вечером, не обсуждала и даже не касалась. Однако по глазам, по взглядам, бросаемым ей на меня, было видно, что она думает об этом. Обдумывает. В голове ее формируются какие-то мысли на этот счет. Что-то варится в этом котелке, и когда наконец перекипит и полезет прорываться наружу, что именно это будет, я даже предположить не берусь.
А время шло.
Закончилась весна, к середине подходило лето. Дни были длинные, а ночи совсем короткие. Мне было хорошо здесь. Спокойно. Несложная и физически не тяжелая работа (для меня не тяжелая) на свежем воздухе, добрые, хорошие, приветливые люди вокруг, красивейшие места, возможность заниматься любимыми делами (такими как резьба по дереву, плотницкое дело, проектирование и воплощение в жизнь интересных мыслей). Кстати, грибная ферма уже работала и давала первые «урожаи».
Местные посмотрели, по-удивлялись, но… В лесу же деревня-то расположена — тут шампиньон и за гриб-то не считают. Так что больших восторгов не было. Скорее уж как на забавную диковинку посмотрели и только. А теплица еще и на половину остеклена не была, хотя рассаду я в ней еще весной высадил. С семенами Ладора помогла.
Не так рано посадил, как привычно в теплицах сажают, а скорее как на огородах на грунт, но с прицелом на то, что до холодов я постройку закончу, тогда посаженные культуры будут радовать еще достаточно долгое время, чтобы доказать людям полезность моего проекта.
Но тело начинало ныть без тренировок.
Так что в этот вечер я не пошел на свой надел. Путь мой лежал на одну удобную полянку, примеченную мной ранее довольно глубоко в лесу.
Почему? Почему силу я свою местным показал, а искусство нет? Трудно сказать. Стесняюсь, наверное. Ведь просто сильный улыбчивый добродушный парень — это одно, а Воин — совсем другое. Это как собака и волк. Точнее какой-нибудь сенбернар, которому без опаски доверяют детей, хоть он и весит порой под центнер, и волк, что иной раз мельче дворняги бывает, но он все равно волк. Волк — опасен.
Не хотелось мне переходить из первой категории во вторую в глазах местных. Страшно было.
На той полянке я начал с простой растяжки.
Я выполнял элементы своей тренировки, а в душе сосало невнятное чувство пустоты, незавершенности, неправильности… Не боя мне хотелось. Мне хотелось танцевать. И от этого было больно. От этого остро ощущалось чувство утраты.
Закончив крайнее ката, я опустошенно опустился на землю и приступил к медитации, которая была столь же многогранна и бесконечна, как и ката. И столь же необходима.
Но и тут эта боль не утихала. В груди ныло. Даже не в груди, а где-то в душе.
В конце концов я не выдержал. Поднялся с земли и начал танец. Партнерши не было, но как можно вести бой с тенью, так оказывается и танец с воображением.
Я закрыл глаза, поднял руки, делая «раму» и под воображаемую музыку повел в танце воображаемую партнершу. Воображение рисовало Баньши. Точнее Нриету. От этого было больно, но что делать, если ни с кем другим я в своей жизни не танцевал?
Ночь, луна, звезды, лес. Бесшумно танцующий в свете луны силуэт босого парня в домотканых полотняных штанах и рубахе-косоворотке, подпоясанной куском веревки. Именно такая картина предстала глазам Ладоры, что все же решила меня найти.
Я заметил ее присутствие и внимание сразу, как она появилась на краю поляны, но прерывать своего движения не стал. Слишком этот танец был сладок и мучителен одновременно. Слишком.
Так же и Ладора не прерывала меня. Она тихо стояла на краю и наблюдала.
Трудно сказать, сколько это все длилось, но в какой-то момент она ушла, а я все еще вел в танце под музыку, звучащую только для меня, призрак Баньши, существующий только для меня.
Танцевал я до самого утра, испытывая сложную гамму неоднозначных, сложных, дерущих душу эмоций и чувств. И к завершению этого танца понял — в одиночку не танцуют, тяжело вздохнул и пошел к деревне. Светало.
Весь следующий день я был тих и задумчив. Настолько, что даже Ладора, пришедшая в обед не решилась тревожить вопросами или разговорами. Молча развернула платок со снедью и молча сидела рядом, пока я ел. Затем она также молча завязала посуду обратно и, кивком попрощавшись, ушла, как и обычно это делала, вызывая слюноотделение мужчин и зависть женщин.
Вечером же не пошел к своему участку, а сел на завалинку Апанасовой избы и молча смотрел, как солнце опускается к горизонту.
Я не отводил от него взгляда, не боясь ослепнуть от его света. Смотрел прямо в центр огненного шара и, кажется, даже видел на нем некие завихрения и протуберанцы… Забавно. И почему я раньше так не делал? Солнце… Почему-то вспомнился Солос. На душе кошки заскребли сильнее.